Мир в латах
Романы
Евгений Гуляковский
Чужие пространства1
ЧАСТЬ I
Ученик чародея
В жизни некоторых людей, отмеченных высоким выбором судьбы, а быть может, собственным талантом или особым везением, наступают иногда моменты, когда от решения пустякового на первый взгляд вопроса зависит ход исторических часов целых народов.
Иногда нечто подобное происходит и с людьми, не замеченными историей, но тем не менее оставившими в ней свой невидимый для современников след.
В жизни Степана Гравова такой день наступил 17 сентября, когда, развернув случайно подвернувшуюся под руку вечернюю городскую газету, он обнаружил в ней объявление нового кооператива “Посредник”.
“Если у вас приличная внешность, если вы не обременены семьей, не обросли долгами и обязанностями, одним словом, если вы молоды и свободны, если в вас не угас еще огонь романтики, обращайтесь к нам”. Объявление, несмотря на несколько возвышенный стиль, показалось Степану любопытным, и, поскольку, кроме первого пункта относительно внешности, вызвавшего у него некоторые сомнения, все остальные соответствовали его нынешнему социальному положению, а его теперешняя временная работа уже успела ему надоесть, он решил обратиться в кооператив “Посредник” по указанному в объявлении адресу, не поленившись его разыскать среди узких улочек и маленьких захламленных двориков на окраине города.
И вот вечером 17 сентября он стоял перед железной калиткой с приклеенным к ней куском картона. Небрежно, наспех черным карандашом на нем было написано всего два слова: “Кооператив “Посредник”.
Степан постучал и, не дождавшись ответа, толкнул калитку. Она легко подалась, открыв его взгляду обычный окраинный дворик с выводком кур, небольшим огородиком и слегка покосившейся мазанкой. Никого не было видно. Не лаяли даже собаки. Он уже начал жалеть о своей нелепой затее и собирался захлопнуть калитку, досадуя на себя за зря потраченное время, когда в глубине двора показался какой-то старик в заношенной куртке с лопатой в руках.
— Вам кого, молодой человек? — спросил старик издали. Из-под густых бровей сверкнули внимательные зеленоватые и не по-стариковски цепкие глаза.
— Да вот объявление… Вроде тут кооператив какой-то, — несколько растерянно ответил Степан.
— Ну так проходите. Кооператив действительно здесь.
Теперь уже уходить вот так сразу было неудобно, хотя ничего дельного от предстоящего разговора Степан не ждал. Какое-нибудь очередное дурацкое предприятие, рассчитанное на простаков, готовых платить деньги.
Он прошел вслед за стариком в дом, вытер ноги и оказался в светлой, по-деревенскому обставленной горнице.
— Ну-с, так чем мы можем быть вам полезны? — спросил старик.
— Да вот прельстился вашим “огнем романтики”, но, наверное, зря отнимаю у вас время…
— Нет, отчего же. Наша обязанность удовлетворять любые запросы клиента.
— Так уж и любые? — усмехнулся Степан.
— Многие. Можно сказать, большинство, — твердо, без тени шутки ответил старик, и вновь взгляд его внимательных глаз испытующе прошелся снизу вверх по Степану, словно холодной волной обдав его с ног до головы. — Мы не указываем деталей услуг, которые можем оказать, именно потому, что они весьма обширны, а длинные объявления стоят дорого. Те, кому мы действительно нужны, рано или поздно находят к нам дорогу. Так, значит, вас интересует романтика…
Разговор получался какой-то странный, нечто среднее между хорошим розыгрышем и непонятной тонкой аферой. Больше всего Степана заинтересовала иронически серьезная речь старика, говорившего о романтике так, словно он собирался взвешивать ее на килограммы и доподлинно знал, как это сделать.
— Ну что же, — стараясь подыграть тону беседы, проговорил Степан, — для начала я бы предпочел “романтику дальних странствий”. Желательно зарубежных, — тут же добавил он, на ходу вставляя явно невыполнимое для этого заштатного кооперативчика условие.
— Похвальный выбор. Мы ценим серьезных клиентов. Однако плата соответственно возрастает. Двадцать пять процентов с зарплаты первого года, включая валюту. Внутри Союза мы берем не более десяти процентов комиссионных, однако при организации “загранки” накладные расходы значительно возрастают.
— Ну разумеется! — охотно согласился Степан, готовый отказаться и от оставшихся семидесяти пяти процентов несуществующих заграничных доходов.
— Кроме того, для включения в нашу картотеку необходимо сделать обычный взнос. Десять рублей.
“Вот это уже существенней”, — подумал Степан, испытывая легкое разочарование. Скорее всего ради получения этой десятки и был затеян спектакль с объявлением о продаже романтики. В конце концов за любую глупость нужно платить, а за эту он заплатил с особым удовольствием — “романтики ему, видите ли, захотелось…”. Не сказав ни слова, он выложил на стол десятку, и она тут же исчезла, растворилась, словно ее не было вообще. Степан даже не заметил переходного момента, во время которого купюра перекочевала из руки старика в карман.
— Поскольку предварительные формальности соблюдены, взнос сделан, прошу вас пройти в нашу контору. Рабочее помещение у нас наверху.
Они стали медленно подниматься по скрипучим старым ступеням, исчезающим в темном провале чердачного помещения. Степан думал о том, что его дурацкое стремление разглядеть за серым фасадом будней скорее всего вообще не существующую причинно-следственную начинку, в который уже раз приводит его на ступени старой, как мир, лестницы, ведущей туда, где доверчивая глупость, а иногда попросту безысходность одних превращается в звонкую монету для других.
Переступив последнюю ступеньку, Степан очутился в просторном светлом помещении, отделанном
