нежелательных соседей, которые могли бы нарушить интимную обстановку, она заняла все три свободных стула различными предметами своего туалета.
— Ах, если бы ты знал, как я тебя ждала! — нежно шепнула Мелсиня. — Сердце билось так сильно, будто мне всего шестнадцать лет…
— И мне не терпелось тебя снова увидеть, — ответил Кисис и поцеловал ей руку. — Скажи, ты узнала что-нибудь еще об этой Земите? — добавил он, понизив голос.
Мелсиня вздохнула.
— Знаешь, Арнольд, — и она погладила руку Кисиса, — любовь, кажется, ослепила меня. Я не заметила ничего, абсолютно ничего предусмотрительного. Они все время говорят только о зубном порошке.
— О зубном порошке?
Агент навострил уши.
— Да. И покупают всегда “Хлородонт”.
Кисис на минуту задумался:
— Подозрительно, подозрительно… На твоем месте я бы посмотрел, что это за порошок.
Вернувшись в свой магазин, Мелсиня решила тут же последовать совету Кисиса. Вечером она снова встретится с возлюбленным и, может быть, уже сумеет его чем-нибудь порадовать. Инстинктом женщины Мелсиня почувствовала, что Кисис придает этому делу большое значение.
Войдя в контору, хозяйка магазина уселась за столом так, чтобы через приоткрытую дверь можно было наблюдать за старшей продавщицей. Ей повезло. К Земите как раз подошел один из постоянных покупателей. Слов, которыми они обменивались, Мелсиня, правда, не расслышала, но видела, как продавщица протянула рабочему коробку с зубным порошком.
“За этим, видимо, в самом деле что-то кроется”, — решила хозяйка и недолго думая направилась к прилавку. Елейным тоном, каким в последнее время всегда говорила со старшей продавщицей, Мелсиня сказала:
— Вы сегодня, вероятно, очень устали, дорогая Земите… Мне кажется, вам было бы полезно подышать свежим воздухом. Вот заказ, поезжайте-ка на склад за товаром.
— Но теперь так много покупателей, госпожа Мелсиня, — возразила Земите. — Мы и так не справляемся…
— Ничего, ничего… Я поработаю за вас… — И хозяйка магазина сунула бланк заказа в руку продавщице.
Как только Земите вышла, Мелсиня приступила к делу. Одну за другой она открывала все коробки с “Хлородонтом”. Ничего! Все они содержали чистый, белый порошок. Затем она проверила сложенные под прилавком пустые ящики. И там не было ничего подозрительного. Тогда она принялась обшаривать ящик с деньгами. Но, помимо кредитных билетов, выданных немецким банком, и здесь обнаружить ничего не удалось. Мелсиня собиралась уже закрыть ящик, и тут вдруг произошла одна из тех мелких случайностей, которые часто ведут к серьезным последствиям. Измятая, засаленная десятимарковая бумажка упала на пол. Мелсиня нагнулась, подняла ее и при этом заметила под верхней доской прилавка несколько коробок “Хлородонта”. Сначала она не могла понять, на чем же они там держатся. Потом ей все стало ясно — коробки приклеены! Дрожащими пальцами Мелсиня раскрыла одну из них, извлекла вчетверо сложенный листок бумаги и от волнения чуть не разорвала его. “…Их имена знают десятки тысяч замученных людей…” — прочла она.
Лицо Мелсини побурело от злости. Большевистская листовка! И где? В ее магазине! Была бы Земите поблизости, она бы ей показала!
— Будьте любезны, мне коробочку зубного порошка, — раздался в это мгновение голос за ее спиной.
Уверенная, что имеет дело с одним из этих красных ублюдков, Мелсиня резко обернулась и… изумилась настолько, что не знала, верить ли ей своим глазам: по другую сторону прилавка с раскрытым кошельком стоял приват-доцент Граве…
— Что с вами, госпожа Мелсиня?! Вы не больны? — озабоченно осведомился приват-доцент.
— Если бы вы только знали, что я сейчас обнаружила! Коммун…
— Тише, тише! — Граве прижал указательный палец к губам и увлек Мелсиню в ее контору.
Прочитав листовку, приват-доцент заволновался еще больше, чем сама владелица магазина:
— Сейчас же звонить в гестапо! Сейчас же, не теряя ни одной минуты! — И он лихорадочно стал перелистывать телефонную книгу.
— Но ведь я обещала своему другу… Мне прежде всего надо поговорить с Кисисом, — колебалась Мелсиня.
— Что там Кисис! Что он понимает в таких делах?.. Здесь дорога каждая секунда! — И Граве энергично набрал номер.
…Вечером, на очередном приеме у Граудниеков, приват-доцент стал героем дня. Его чествовали и поздравляли так бурно, будто он по крайней мере спас всех присутствующих от смерти.
18
Оберштурмфюрер Рауп-Дименс нажал кнопку звонка. Ввели арестованную. Это была светловолосая женщина лет тридцати, в рабочем халате продавщицы. На серовато-синей материи белели пятна муки.
— Вы уже давно работаете в бакалейном магазине на улице Адольфа Гитлера, сто семьдесят восемь?
— Третий год.
— Если не ошибаюсь, при большевиках вас назначили старшей продавщицей?
Арестованная не ответила.
— Впрочем, это не имеет значения… — небрежно заметил Рауп-Дименс и продолжал более вежливым тоном: — Поймите меня правильно, фрейлейн Земите, я вовсе не считаю вас коммунисткой. Вы просто попались на удочку и поддались большевистской агитации. Еще не поздно одуматься. Я готов посмотреть сквозь пальцы даже на то, что у вас нашли листовки. Скажите мне только, кто дал вам их на хранение?
— Мне их никто не давал. Я нашла эти листовки на улице, думала, пригодятся в магазине, вот я их и взяла. Вы же сами знаете, что бумага сейчас очень дорогая. Для обертки товаров одной “Тевии” не хватает.
Оберштурмфюрер усмехнулся:
— Ах, вот как!.. Значит, отпускаете покупателям товар, завернутый в антигосударственные листовки? Недурной способ пропаганды!
Продавщица в отчаянии сжимала руки.
— Но я же не знала, что там написано!
Оберштурмфюрер, как бы погрузившись в глубокое раздумье, вертел карандаш.
— Да, да, все это звучит весьма правдоподобно. Что же, кажется, придется вас освободить… — И вдруг резким голосом, точно топором отрубая слова, спросил: — Почему же моему знакомому вы отпустили товар в обычной оберточной бумаге?
Арестованная побледнела. “Сейчас она сознается”, — подумал Рауп-Дименс. И когда она сказала: “Можно мне задать вам вопрос?” — гестаповец вежливо ответил:
— Пожалуйста, прошу вас.
— Что покупал ваш знакомый?
— Килограмм крупы.
— Ну подумайте сами, разве можно целый килограмм завернуть в такую маленькую бумажку!
“Что? Она еще надо мной смеется! Хорошо же, я ей сейчас покажу!” Он нажал под столом кнопку звонка и закурил сигарету. В кабинет уверенной походкой вошла Мелсиня. Начиная с вызывающе накрашенных губ и кончая ярко-красными туфлями на толстой подошве — все в этой особе было
