— Что мы должны делать? — кричали они.
— Пусть это останется тайной. Утром вернетесь в Рейна де Лос-Анжелес и скажите, что вы не нашли сеньора Зорро, скажите лучше, что вы не поймали его, это будет правдой. Будьте наготове соединиться в отряд и отправиться в путь. Я пришлю известие, когда настанет время.
— Каким образом?
— Я знаю всех и могу передать весть одному из вас, а он сможет предупредить остальных. Принято это?
— Принято! — громко закричали они.
— Тогда я покину вас пока. Вы останетесь в этой комнате, ни один из вас не попытается последовать за мной. Это — приказ. Покойной ночи, кабальеро!
Он поклонился им, распахнул дверь, стремительно вышел и с шумом захлопнул дверь. Они слышали стук лошадиных копыт на дороге.
Несколько протрезвившись благодаря переговорам о новом решении, и поняв его значение, они подняли кружки с вином, стали пить за свою новою лигу, за уничтожение мошенников и воров, за сеньора Зорро, «Проклятие Капистрано», за дона Алехандро Вега. Потом они снова уселись и начали говорить о злоупотреблениях, которые необходимо было уничтожить, причем каждый из них знал достаточно подобных случаев.
А дон Алехандро сидел в углу одиноко, огорченный тем, что его единственный сын спал в доме и не имел достаточно красной крови, чтобы принять участие в таком предприятии, когда по всем правилам он должен был бы быть тут одним из вождей.
Как будто для того, чтобы усилить его горе, а эту минуту дон Диего медленно вошел в комнату, протирая глаза и зевая с видом потревоженного человека.
— Совершено невозможно человеку заснуть в этом доме сегодня, — сказал он, — Дайте мне кружку вина, и я сяду с вами. Что было причиной ваших радостных восклицаний?
— Сеньор Зорро был здесь, — начал его отец.
— Разбойник? Был здесь? Клянусь святыми! Это выше человеческих сил!
— Садись, сын мой, — сказал дон Алехандро. — Тут кое-что произошло. Теперь тебе представляется случай показать, какого сорта кровь течет в твоих жилах.
Голос дона Алехандро звучал очень решительно.
Глава XXVI
Соглашение
Остаток ночи кабальеро проведи в громком хвастовстве тем, что они намеревались предпринять, и в составлении планов, которые должны были быть предложены сеньору Зорро на его одобрение; и хотя они видимо смотрели на этот вопрос, как на шутку и повод для приключений, тем не менее в их манере чувствовалось просыпавшееся серьезное настроение. К тому же они хорошо знали положение вещей и понимали, что дела обстояли не так, как должны были бы обстоять. И действительно, кабальеро следовало быть для всех образцом, примером честности и справедливости; они часто думали об этом, но ничего не предпринимали, потому что не были организованы и не имели вождя, и каждый молодой кабальеро ждал, чтобы другой подал пример и положил начало. Но сеньор Зорро явился в удачный психологический момент, и дело было сделано.
Дона Диего ознакомили с положением вещей, и его отец также подтвердил, что сын должен принять участие в соглашении и проявить себя мужчиной. Дон Диего долго возмущался и заявил, что такая вещь причинит ему смерть, но все же он сделает это ради отца.
Рано утром кабальеро съели завтрак, который дон Алехандро велел приготовить для них, и потом направились обратно в Рейна де Лос-Анжелес. Дон Диего ехал с ними. Решено было ничего не говорить о тайных планах. Они решили набрать рекрутов из тех тридцати, которые отправились в погоню за сеньором Зорро. Знали, что некоторые охотно присоединятся к ним, тогда как другие — истинные приверженцы губернатора — должны быть в неведении относительно всего предполагавшегося.
Ехали медленно, за что дон Диего выразил им свою благодарность. Бернардо все так же следовал за ним на муле, немножко огорченный тем, что дон Диего не остался дольше в доме своего отца. Бернардо знал, задумано что-то важное, но он, конечно, не мог догадаться что именно, и сожалел, что не мог, подобно другим людям, ни слышать, ни говорить.
Когда они достигли площади, то увидели, что два других отряда уже находились там. Они не нашли разбойника. Некоторые из них объявляли, что видели его в отдалении, а один рассказывал, что он выстрелил в него, на что кабальеро, бывшие в доме дона Алехандро, прикусили языки и многозначительно взглянули друг на друга.
Дон Диего покинул своих товарищей и поспешил домой, где освежился и переоделся. Он отпустил Бернардо на кухню, где тот должен был ожидать зова хозяина. Затем приказал подать себе экипаж. Это была одна из самых великолепных карет в Эль Камино Реаль, и почему дон Диего купил ее, всегда оставалось тайной. Один говорила, будто он сделал это с целью показать свое богатство, в то время как другие заявляли, будто один агент так надоел ему, что дон Диего купил у него эту карету лишь бы отвязаться.
Дон Диего вышел из дому, одетый во все лучшее, но не успел сесть в экипаж. Снова поднялась суматоха на площади, так как туда прибыли сержант и его кавалеристы. Человек, которого капитан Рамон послал за ними, легко настиг отряд, ибо он ехал медленно и не успел еще добраться до шоссе.
— Ха! Дон Диего, мой друг! — крикнул Гонзалес. — Все еще живете в этом беспокойном мире?
— По необходимости, — ответил дон Диего. — Поймали вы этого сеньора Зорро?
— Эта прелестная птичка улетела от нас, кабальеро. Видимо он свернул в Сан-Габриель этой ночью, в то время как мы охотились за ним по направлению Палас. Но ладно! Маленькая ошибка ничего не значит! Тем значительнее будет наша месть, когда мы его найдем.
— А что вы сейчас будете делать, сержант?
— Мои люди освежаются, а потом мы поедем в Сан-Габриель. Говорят, что разбойник находится в этой местности, хотя около тридцати знатных молодых людей не могли найти его прошлой ночью, после того как он приказал высечь судью. Наверное прятался по кустам и смеялся, когда кабальеро проезжали мимо.
— Да будет ваша лошадь быстра, а ваша рука сильна! — пожелал дон Диего и сел в экипаж. Две великолепные лошади были впряжены в него и кучер-туземец, в богатой ливрее, управлял ими. Дон Диего откинулся на подушки и полузакрыл глаза, когда карета тронулась. Кучер проехал через площадь, повернул на большую дорогу и направился к гациенде дона Карлоса Пулидо.
Сидя на веранде, дон Карлос увидел приближавшуюся великолепную карету, тихо проворчал что-то себе под нос, потом встал и поспешил в дом к жене и дочери.
— Сеньорита, дон Диего едет, — сказал он. — Я говорил с тобой об этом молодом человеке и надеюсь, что ты обратила внимание на мои слова, как подобает послушной и почтительной дочери.
Затем он повернулся и снова вышел на террасу, а сеньорита кинулась в свою комнату и со слезами бросилась на кушетку. Как ей хотелось бы почувствовать хоть немного любви к дону Диего и выйти за него замуж! Это восстановило бы положение ее родителей, но все же она ощущала, что не может этого сделать.
Почему он не действует, как подобает кабальеро? Почему у него нет хоть капельки здравого смысла, почему он не покажет, что он молодой человек, пышущий здоровьем, вместо того, чтобы поступать подобно престарелому кабальеро, стоящему одной ногой в могиле.
Дон Диего вышел из экипажа и дал знак кучеру проехать к конюшне. Он вяло приветствовал дона Карлоса, который удивился, заметив подмышкой у дона Диего гитару. Он положил гитару на пол, снял сомбреро и вздохнул.
— Я виделся с моим отцом, — сказал он.
— А! Надеюсь дон Алехандро здоров.
— Он в превосходном здравии, как всегда. Приказал мне настаивать на предложении сеньорите Лолите. Если я не женюсь в течение известного времени, сказал он, то завещает после смерти все свое богатство францисканцам.
— Неужели?
— Он сказал так, а мой отец из числа людей, не бросающих слов на ветер. Дон Карлос, я должен
