— В известном смысле! Ты сказала, что ты воспитательница детсада, — и солгала! Сказала, что ты мать Дэймона, — и снова солгала!
В чем еще она обманула его? Может быть, их любовь — тоже обман? Гнев и сомнения буквально рвали Филипа на части.
— Но я лгала не тебе!
Джинни отчаянно пыталась заставить его понять, пробиться сквозь взрывную смесь этих эмоций.
— Ах, ты лгала не мне! Черта с два.
— Вспомни, когда я приехала в Грецию, я даже не знала о твоем существовании!
— И все-таки лгала! — упорствовал Филип, не в силах отделаться от мысли, что все между ними было ложью, обманом.
— Ладно, пусть так! Я лгала! — воскликнула Джинни, теряя терпение. — Я лгала, чтобы защитить свою сестру. Лгала, чтобы не позволить Джейсону причинить ей боль. Я лгала во имя моей семьи! И мне странно видеть тебя в роли правдолюба. Ведь первое, что ты мне предложил, — солгать! Солгать о том, кто настоящий отец Дэймона! Так что у тебя, дорогой мой, тоже рыльце в пушку!
— Это совсем другое дело! Я только хотел...
Презрительный взгляд Джинни заставил его умолкнуть.
Тут на столе зазвонил телефон. Филип нервно вскочил. Джинни взяла трубку.
Филип отошел к окну. Он старался успокоиться, посмотреть на все трезво — и не мог. Там, где дело касалось Джинни, он не умел смотреть трезво.
В одном, приходилось признать, она права. Он лгал, чтобы защитить свою сестру, так что едва ли он имеет право жаловаться на то, что Джинни пыталась защитить свою. Кроме того, такая преданность семье — очень греческая черта. Просто прекрасная черта! Женщина должна быть предана мужу и детям... Он нахмурился. Стоп... Раз Джинни не мать Дэймона, значит, у нее и не было связи с Креоном. Значит, не она, а ее двоюродная сестра была его любовницей! Страшная тяжесть спала у него с души. Он только сейчас ощутил, какая страшная это была тяжесть.
— Ну, в чем же еще ты меня обвинишь?
Филип вздрогнул. Он смотрел в ее измученное, такое дорогое ему лицо, и ему захотелось защитить ее от всех бед, всех несчастий. А прежде всего — успокоить.
— Прости меня, — тихо сказал он.
— О! За что именно?
— За все. — Потом он глубоко вдохнул и выпалил: — Выходи за меня замуж. — И, испугавшись, что это прозвучало чересчур категорично, добавил: — Пожалуйста.
Джинни замерла, сомневаясь, были ли эти слова произнесены, или же ее воображение сыграло с ней злую шутку.
— Я могу перевести все свои дела из Лондона в Нью-Йорк, и ты будешь по-прежнему работать здесь, — нервно продолжал Филип, видя, что она не отвечает.
Джинни молча смотрела на него. Этого не может быть, просто не может быть! Ведь Филип имеет очень четкое представление о том, какими качествами должна обладать жена, а у нее совсем нет этих качеств. В чем же дело? Он хочет подшутить над ней? Расквитаться за Лидию? Возможно, он так и не простил ей того, что она открыла его сестре глаза на мужа!
Нет, остановила себя Джинни. Филип Лизандер легко вспыхивает, но мстительность вовсе не в его характере.
Она подняла глаза на Филиппа. Нет. Раз он просит ее выйти за него замуж, значит, он этого хочет.
— Но почему? — тихо спросила она, с замиранием сердца ожидая ответа.
— Потому что я люблю тебя, черт побери все на свете! – воскликнул он.
Губы Джинни изогнулись в медленной чувственной улыбке. Счастье заполнило ее до краев.
— В таком случае все в порядке. Я стану твоей женой.
— Точно? — подозрительно спросил он.
— О да, — она обняла его за шею и притянула к себе. – Потому что, хотя ты, кажется, так этого и не понял, я безумно люблю тебя.
