думала, что вы этим уже переболели.
— А усовершенствование нашей аппаратуры?
— Ну, это другое дело. Это уже серьезно. Но не получилось ведь пока ничего существенного.
— А почему? — взволнованно хватает Машу за руку Сергей. — Задумали очень серьезное, а знаний для этого… Ну, в общем, ты сама должна понимать.
— Так зачем же вы тогда на физико-математический? — удивляется Маша. — Вам бы в какой-нибудь технический, на конструкторское отделение.
— Ну что ты равняешь технический с физико-математическим! — почти с негодованием восклицает Алеша. — В технике возможно лишь усовершенствование существующего, а в физике — не только все новое, но и почти невероятное.
— Ну, как знаете, — уныло произносит Маша. — Вам это виднее…
— Но ты не думай, что мы тебя бросим, — пытается утешить ее Алеша. — Мы пока только на заочный…
— Нет, мальчики, я с вами все равно уже больше не смогу, раз у вас все мысли за пределами цирка, — печально качает головой Маша.
— Объясни, почему? — хмурится Сергей.
— Я же объяснила: потому, что вы уже не со мной. Потому, что работаете без души, как автоматы. И ждете не дождетесь, когда кончится репетиция, чтобы засесть за учебники физики. А в цирке надо репетировать и репетировать, шлифовать и шлифовать каждое движение. Ирина Михайловна мне вчера сказала, что воздушным гимнастам нужно тренироваться до тех пор, пока воздух не станет для них таким же надежным, как и земля. А это значит, что тренироваться надо все время, каждый свободный час, каждую минуту. Но ведь вы так не сможете… И не делайте, пожалуйста, протестующих жестов! Привычные прежде слова: “Внимание! Время! Пошел! Швунг! Сальто!” — наверное, звучат теперь для вас, как удары бича…
— Ну что ты, Маша! — делает протестующий жест Алеша. — Мы по-прежнему любим…
— Ничего вы больше не любите здесь! — уже не сдерживая досады, энергично машет рукой Маша. — Но я вас не виню, давайте только договоримся, что работать со мной вы будете лишь до осени, а потом уйдете в университет. А я тем временем подготовлю новый номер. Мне обещает помочь в этом Ирина Михайловна. А теперь, мальчики, идемте спать! Спокойной вам ночи!
И она уходит, притворяясь совершенно спокойной, а потом плачет всю ночь, спрятав голову под подушку.
10
А на другой день братья Зарницины репетируют свой номер с таким рвением, что Ирина Михайловна только диву дается. Улучив подходящий момент, она спрашивает у Маши:
— Что это с ними такое?
— Состоялся откровенный разговор сегодня ночью.
— И вы переубедили их? Они не уйдут от нас?
— Уйти-то уйдут, наверное, но до ухода будут стараться заслужить мою и вашу похвалу.
— Значит, сольный номер нужно все-таки готовить?
— Да, придется…
А в обеденный перерыв, воспользовавшись отсутствием Маши, Михаил Богданович уводит братьев из столовой на улицу и долго прогуливается с ними по бульвару.
— Вот что я вам скажу, ребята, — взяв их под руки, говорит он. — Зря вы задумали бегство. Не обижайтесь на меня, старого циркача, но я расцениваю это как дезертирство.
— Да откуда вы взяли, Михаил Богданович, что мы собираемся сбежать? — притворно удивляются братья. — Кто вам это сказал?
— Стоит только посмотреть, как вы стали работать в последнее время, чтобы и самому обо всем догадаться. И нашли когда сбегать! Да ведь сейчас только и начнется настоящая-то работа! В новое здание скоро будем перебираться. Нигде в мире нет еще такого. Четыре арены! Но нам нужно не только новое здание. Все должно быть новым! В стране такая техника, а у нас почти все по старинке.
— А что же можно придумать нового? — без особого энтузиазма спрашивает Сергей Зарницин, догадавшись, что Михаил Богданович завел этот разговор для того только, чтобы отговорить их от ухода из цирка.
— Да черт знает что! — возбужденно восклицает старый клоун. — Надо только с толком использовать кибернетику, современную оптику, стереофонический звук. Я, например, уже готовлю номер с кибернетическим партнером. По части оптики можно тоже придумать что-нибудь вроде “Латерны магики” и панорамного кино. А у вас, воздушных гимнастов, что за хозяйство? Почти во всех новых аттракционах главенствует металл. Механическая аппаратура буквально заслоняет живого человека, превращает его в свой придаток.
— Но ведь вы же знаете, Михаил Богданович, что мы давно уже думаем об этом, — смущенно произносит Алеша. — Придумали даже кое-что для упрощения креплений ловиторок и трапеций.
— А теперь с электромагнитами экспериментируем, — торопливо добавляет Сергей. — Пытаемся с их помощью избавиться от сложной аппаратуры и даже уменьшить собственный вес. Нелегкое это дело, однако. Да и знаний не хватает…
— А почему же вы не обратились за помощью к сведущим людям? — удивляется Михаил Богданович.
— Обращались, — вздыхает Алеша. — Говорят, что это не реально. А по-моему, их просто не волнуют наши заботы. Подумаешь, проблема — удлинить полет цирковых гимнастов! Но нас это не остановит. Мы добьемся того, чтобы не только нашу, но и другую цирковую аппаратуру свести на нет. А то ведь иной раз из-за нее зрители просто не в состоянии оценить нашего исполнительского мастерства.
— Бывает и наоборот, — усмехается Сергей, — сложная аппаратура служит прикрытием профессиональной слабости некоторых исполнителей.
— Конечно же! — обрадованно восклицает Михаил Богданович, довольный, что ему удалось наконец расшевелить братьев, втянуть в разговор. — Вот и надо в новом здании цирка повести борьбу с такой аппаратурой, свести ее к минимуму, чтобы иметь возможность демонстрировать главное — силу, ловкость и смелость. Я бы повел борьбу и с предохранительными лонжами даже в тех случаях, когда воздушные гимнасты работают без сеток.
— Но ведь не разрешат же, — с сомнением покачивает головой Алеша.
— Разрешат, если найти другие предохранительные средства. А то ведь эти тросики на поясах гимнастов, как вы их ни маскируй, все равно заметны. И хоть они на крайний случаи, а впечатление создается такое, будто мы все время на помочах или на ниточках, как марионетки. Совсем будто бы исключен элемент риска. А ведь Анатолий Васильевич Луначарский называл нас “специалистами отваги”. “Конечно, — говорил он, — чудовищно приучать публику к азарту путем головоломного риска человека своей жизнью, что часто имеет место. Но значило бы лишить цирк части его мужественного сердца, если бы отнять у него блестящих представителей, специалистов отваги”.
— Ах, как здорово! — невольно восклицает Алеша и мечтательно повторяет: — “Специалисты отваги”! Но как же, однако, сделать так, чтобы избавиться от аппаратуры? Как совершать прыжки без подкидных досок, полеты без трапеций?
— Надо думать, — усмехается Михаил Богданович. — Использовать те законы механики и физики, которые позволили бы нам сделать пространство упругим, пружинящим, как трамплин или батут.
— Легко сказать, — пожимает плечами Сергей. — Такого пространства пока не существует.
— Значит, нужно создать его искусственно. И если не упругое, то, наоборот, — невесомое, с отсутствием поля тяжести, в котором можно было бы совершать прыжки, не гасимые силами тяготения. Вы ведь и сами мечтаете об этом. Более того, скажу вам, — такое пространство уже существует.
Пораженные услышанным, братья невольно останавливаются. Пристально всматриваются в лицо Михаила Богдановича. Пытаются угадать по его выражению — шутит он или говорит серьезно?
