дядюшки Ван Дейка. Это был отличный нож из лучшей нержавеющей стали. Стоило нажать на пружину, как он со звоном выскакивал из рукоятки, острый, как бритва.
Орех оказался очень легким. Кто-то высверлил в нем аккуратную круглую дырочку и выел все содержимое. Еще несколько орехов, которые валялись неподалеку, тоже были пустыми. Только после долгих поисков мне попался целый орех; я срезал у него макушку и стал было пить сок, но тут же выплюнул кислую, неприятную жидкость. Видно, за хорошими орехами надо забраться на пальму, но я чувствовал, что не смогу этого сделать, пока не напьюсь и не поем. Наконец мне посчастливилось найти орех с необыкновенно приятным соком, напоминающим лимонад; было в орехе и очень вкусное ядро. Я не успел покончить со своим завтраком, как зашуршал песок: огромный краб тащил волоком кокосовый орех.
“Не он ли просверливает дырочки?” — подумал я.
Краб подтащил орех к норе шагах в десяти от меня. Вокруг норы было много волокна с кокосовых орехов и скорлупы. Остановившись, краб начал клешней, как ножницами, срезать волокнистый панцирь. Делал он это быстро и сноровисто. Освободив орех от волокна, краб оставил его на песке, а сам полез в нору. На острове водилось множество крабов, и возле каждой норы я видел волокно и скорлупу, но ни разу мне не удалось подглядеть, как этот краб — “стригун” вскрывает жесткую скорлупу. Много позже я догадался, что эту работу он оставляет жаркому солнцу: оно так высушивает скорлупу, что та лопается.
Я поднялся на берег, чтобы оттуда осмотреть береговую полосу, в надежде увидеть еще кого-либо из команды шхуны. Мой остров, как и все атоллы, мимо которых мы проходили на “Орионе”, был низкий, поднимался он над водой всего на пять — шесть метров. С такой высоты обзор не такой уж большой, надо было подняться на пальму. Мне приходилось видеть, как это делают жители островов, и самому взбираться на пальмы. Это легче, чем лазать по канату: на стволе у пальмы есть круговые наросты и на них можно ставить ноги, как на ступеньки. Конечно, нужен навык. Лучше всего влезать, когда лодыжки соединены кольцами из веревки, чтобы ноги не разъезжались, но под руками у меня не было такого приспособления.
Чем выше я поднимался, тем сильней посвистывал в ушах пассат. На вершине пальмы уже находились верхолазы — несколько огромных крыс; они страшно напугали меня, когда с писком бросились навстречу и стали спускаться по стволу. Как они попали на этот необитаемый остров? Наверное, тоже спаслись с какого-нибудь корабля? Я понял, что это они просверливают дырочки в орехах: на пальме больше половины орехов были с такими дырочками. Ухватившись за жилистые черенки листьев, я стал осматривать атолл. Он оказался сравнительно небольшим, немного вытянутым с запада на восток кольцом, поросшим кокосовыми пальмами и кустарником. Пальмы поднимались и прямо, как колонны, и торчали вкривь и вкось. Посредине кольца сверкала голубая лагуна. На востоке, в самом тонком месте, океан промыл довольно широкий канал.
Я долго просидел на пальме, напрасно вглядываясь в голубоватый песок островка и принимая кусты и длинные утренние тени от стволов за одного из своих товарищей по несчастью.
А вокруг расстилался бесконечный, унылый океан. Где-то в непомерной дали от островка находилась Москва, моя родина, мой дом. Там, может быть, еще ждут меня мама, отец, брат. Ребята вспоминают меня. Вот уже скоро два года, как я стараюсь добраться домой, а получается так, что чужие ветры все дальше и дальше уносят меня от родных берегов.
Далеко, у самого горизонта, я увидел островок. Он показался мне таким маленьким, затерянным среди океана, что у меня невольно сжалось сердце, должно быть потому, что и я в эту минуту показался себе таким же крохотным, затерянным среди необъятного мира.
Невзгоды научили меня прогонять приступы уныния.
Мне ведь так повезло, стал утешать я себя. Остров что надо. Еды здесь сколько угодно. Правда, у меня нет спичек, чтобы жарить рыбу, но я видел на мелководье множество съедобных ракушек. Буду пить кокосовый сок, есть ядра кокосовых орехов. А если мне удастся смастерить острогу, то у меня всегда будет свежая рыба. Ее здесь так много, что невозможно промахнуться, только бросай острогу в воду, и она кого- нибудь да наколет. Так, по крайней мере, мне тогда казалось. Рыбу можно будет солить: я заметил кристаллики соли на шероховатых коралловых глыбах, или вялить, как это делают рыбаки в Сингапуре. А там приедут сборщики копры. Дядюшка Ван Дейк говорил, что все эти необитаемые островки раза три в год посещают жители больших островов, что у каждой пальмы есть хозяин. Созрев, орехи падают на землю, их собирают, раскалывают, выковыривают белую сердцевину — это и есть копра, из которой выжимают кокосовое масло. Сборщики должны приехать очень скоро, так как на песке лежало множество орехов. А вдруг со сборщиками копры приедет на катамаране дядюшка Ван Дейк! Ведь он мог доплыть до того крохотного островка; я верил, что если ему это удалось, то он станет разыскивать меня…
Мир снова показался мне удивительно хорошо устроенным для таких неунывающих людей, как я.
Прежде чем спуститься на землю, я с большим трудом срезал несколько самых крупных орехов; они падали вниз, как бомбы, поднимая сверкающие облачка песчинок. Прилив только начался, и между барьерным рифом и берегом местами было довольно мелко. Из воды поднимались красные, серые, пестрые глыбы кораллов. Они были удивительно красивы на фоне белого прибоя и синей воды. Я стал бродить по воде, засучив свои полотняные штаны. От меня шарахались в стороны стайки разноцветных мальков. Крабы, заслышав мои шаги, бочком удирали в щели или заросли водорослей. Стайка крохотных рыбок метнулась в сторону и застыла между длинными колючками колонии морских ежей. Тут они были в полной безопасности: ни одно живое существо не рискнет сунуться в этот ядовитый частокол. Однажды, еще во время первого рейса на “Орионе”, когда мы ходили на Соломоновы острова, на одной из стоянок я наступил на такого ежа и неделю ковылял по палубе на распухшей ноге. Спасибо дядюшке Ван Дейку: он вылечил меня каким-то местным средством.
Я стал осторожно ступать, обходя ежей, трещины и особенно густые водоросли. Мне посчастливилось найти с десяток жирных улиток. В моем положении это был сносный завтрак. Морские улитки напоминают устриц, и их можно есть сырыми. Позавтракав на глыбе коралла, я пошел по берегу, намереваясь обойти весь остров. В воде у самого берега лежала раковина необыкновенной красоты — золотистая, в черных крапинках. Полюбовавшись находкой, я сунул ее в карман. Вскоре я заметил в воде спасательный круг с нашей шхуны; он был мне совсем не нужен, но недалеко от него плавал обломок реи с остатками паруса. Вот это-то могло пригодиться. Клок парусины оказался порядочным, из него выходила палатка, и оставалось еще для одеяла. И в тропиках бывают прохладные ночи. Разостлав мокрую парусину на песке, я направился дальше и не нашел больше ничего, кроме пустой клетки, в которой мы держали на баке кур. Дверцы у нее были выбиты, и, видно, курами давно полакомились акулы. Подумав об этом, я невольно вздрогнул, представив себе участь своих несчастных товарищей. Все они, кроме капитана, относились ко мне очень хорошо, особенно дядюшка Ван Дейк.
— Не вешай носа, парень, — говорил он мне, — ты своего добьешься. Настоящий человек всего добьется. — Он лукаво щурил глаза, подмаргивал: — Даже может стать английским королем. Все дело, парень, во времени и в упорстве. Главное, не поддаваться ни судьбе, ни противнику, будь то хоть сам дьявол. Ты вот улыбаешься: почему, мол, сам старый дельфин не стал королем? Вижу по глазам, что так думаешь… Я, парень, тоже не так прост, как кажусь с виду. Вот еще годик похожу на этой бригантине и подамся домой, буду выращивать тюльпаны и рассказывать внукам разные истории. Это, брат, лучше, чем сидеть в Лондоне в королевском замке…
Западная часть у атолла была самой широкой — метров полтораста от берега океана до лагуны. Здесь пальмы росли гуще и прямей.
Я облюбовал место для своей палатки на берегу лагуны. Было видно по закопченным глыбам коралла, что здесь останавливаются сборщики кокосовых орехов. Тут валялись несколько пустых банок из- под консервов, осколки бутылок. К тому же довольно высокий берег и пальмы защищали это местечко от постоянно дующего ветра. Когда я вернулся за обрывком паруса, он уже высох и побелел от жаркого солнца и крупинок соли. Размочалив волокно кокосового ореха, я смел всю соль в кучку; ее оказалось очень мало, не больше наперстка. Но теперь я мог ее добывать сколько угодно. Соль была ссыпана мною в обрывок парусины и спрятана в карман.
Перетащив парусину на облюбованное для лагеря место, я ножом выкроил из нее полотнище для палатки, и, как и предполагал, у меня остался еще большой кусок, чтобы укрыться им ночью. На берегу, со стороны барьерного рифа, нашлось несколько палок, кусок веревки — все это помогло мне установить
