Бэрд удивленно поднял брови. Затем он нахмурился и осторожно сказал:
— Последний раз мы слышали о них примерно двадцать дней назад, когда они улетели от нас, чтобы навестить свои семьи. В ту пору все они пребывали в добром здравии.
— Понятно. Бэрд?
— Да, господин?
— Меня интересует ваш полет с младшей супругой моего племянника. Скажите, рассчитанный курс привел вас в то место, где вы хотели оказаться? И какой намек дали вам другие обитатели гарема?
— Они сказали, что мы двигались в верном направлении. Фактически, они встретили нас у ворот сераля. А что?
— Ничего серьезного. Просто спросил. Небольшой спор с одним из моих штурманов. Пустяковое дело.
— Все ясно, — сказал Бэрд тем тоном, который означал «ври больше».
— «Шахразада» отключается, — с веселой улыбкой сообщил Хафиз.
— Приятного полета, — ответил Бэрд и с игривым женоподобием помахал ему кончиками пальцев.
Тем не менее, его лохматые брови нахмурились от тревоги. Похоже, каледонец понял суть проблемы, которую Хафиз хотел обсудить с Рафиком Надеждой.
* * *
Некоторые системы «Кондора» совершенно не требовались судну, собиравшему космический утиль. Например, многоканальный сканер, клавиатура которого располагалась рядом с пультом управления. Помимо груза этот сканер был самым дорогим предметом на корабле — не считая капитана и его помощника.
Йонас постоянно держал уши и глаза открытыми для всяческих сигналов бедствия, будь то зуммеры, позывные маяков или голосовые сообщения, с помощью которых корабли и станции сообщали вселенной о своих авариях и бедствиях. Конечно, Беккер имел аптечку и при необходимости мог смазать йодом раны уцелевших, но его интерес к катастрофам не был чисто гуманитарным — или гуманоидонитарным. Он просто хотел знать, где возникали проблемы, из-за которых люди оставляли корабли и поселения. Там могло оказаться брошенное снаряжение и другие вещи, полезные для предприимчивого сборщика утиля.
Показания сканера дополнялись детектором массы, который определял наличие крупных объектов вблизи корабля. Если рядом не имелось таких объектов, а детектор выдавал сигнал, то это говорило о присутствии червоточин или складок пространства. Некоторые из них уже значились на его картах, другие возникали там, где их прежде не было. 'Космическая моль, — говорил ему Беккер-старший. — Проклятая космическая моль жует ткань пространства. Ну, что, малыш, посмотрим, куда ведет эта дырочка? '
Червоточины были «пунктиком» Теофила Беккера — возможно, единственным хобби этого непризнанного, но гениального астрофизика. Куда бы «дыры» не затягивали «Кондора», Беккер-старший неизменно находил дорогу назад. Он и Йонас обычно не имели карт и схем, однако это их нисколько не смущало. Старые видеофильмы утверждали, что в «дырах» можно было затеряться навсегда, но Теофил не разделял такую точку зрения. Астрофизик считал, что морщины пространства и времени составляли особый узор, и он умел распознавать его в любом секторе вселенной. Это умение он передал Йонасу, который во всем копировал приемного родителя. Что нравилось Папочке, то годилось и ему — в том числе, бесцеремонное отношение к новым и неизведанным червоточинам.
Естественно, он постоянно следил за данными приборов. Если его что-то отвлекало, то вахту принимал РК. Кот поворачивался к тому или иному экрану и смотрел на него, пока Йонас не делал того же самого. Интересно, что такие указания всегда были обоснованными и своевременными. Беккер мало тревожился о погоне, которую могла организовать Кисла Манъяри. Сейчас его больше интересовало пополнение запасов в опустевшем трюме. Покинув Кездет и миновав его луны, он приступил к сканированию пространства. Беккер не ожидал найти сигнал так быстро, но один из коротковолновых каналов отозвался пульсирующим пиканьем. Источник находился близко, однако Йонас не видел его на экранах.
— Черт побери! — воскликнул он. — Где ты, шустрый маячок?
Что-то поблизости «пикало» и не появлялось на экранах. Беккер быстро осмотрелся, словно звук играл с ним в прятки. Никакого визуального подтверждения.
К тому времени, когда «Кондор» покинул солнечную систему и прошел через пару червоточин, Беккер начал сходить с ума от занудливого сигнала. Тем не менее, он заметил, что РК больше не крутится в кабине. Направив корабль в относительно спокойное пространство, Йонас спустился в трюм с банкой рыбы, которую он купил на Кездете перед неудачным походом в дом удовольствия. Бедняка РК так и не смог оценить любовь продажных дев. До следующей «черной воды» — как Беккер-старший называл дырявые участки пространства, где он находил свои лучшие обходные пути — оставалось еще несколько парсеков.
— Размазня? Эй, кот! Куда ты, черт возьми, подевался?
Он нашел РК по запаху и шуму. С мешочком рогов на борту Йонас какое-то время не ощущал специфического кошачьего амбре, но теперь весь трюм вонял, как прежде. Это напомнило ему, что Размазня снова стал здоровым котом. Восстановив былую стать и порождающие функции, РК обильно помечал свою территорию в надежде на то, что какая-то космическая кошка заинтересуется его неотразимым запахом. Кошки, к счастью, не было. Беккер даже думать не хотел о корабле с целым выводком маленьких размазнят, игравших, прятавшихся и ползавших по грузу.
Йонас понял, что если кот будет помечать предметы с таким же размахом, ему придется обзавестись затычками для носа. Или повязывать на лице носовой платок, намоченный чем-нибудь приятным — например, чесночным раствором. То, что действовало против вампиров, могло оказаться полезным и в случае котов. А, судя по всему, РК и дальше собирался оставлять пометки на товаре. Вариант вторичной кастрации Беккер отмел как непригодный. В прошлом подобная операция стоила ему откушенного пальца. Его рука болезненно заныла при одной лишь мысли о подобной перспективе.
Наконец, запах привел его к коту, который царапал когтями люк воздушного шлюза. Этот шлюз, снятый с древнего антиринского судна, отлично подходил к дыре в боку бронированного трюма, который Йонас позаимствовал со списанного крейсера. Он любил импровизировать, и поэтому реконструкция «Кондора» велась постоянно.
— Мрррау! — сказал Размазня, взглянув на Беккера.
Он как бы говорил: «Мог бы и раньше прийти, придурок. Помоги мне пробраться внутрь.»
Беккер оборудовал шлюз таким образом, чтобы люк открывалась вовне. Металлическая пластина была смазана тестостеронными выделениями РК.
— Почему ты не попросил меня об этом раньше? — с укором спросил Беккер, но вспомнил, что в последнее время он не отрывался от индикаторов сканера.
Кроме того, РК любил хранить свои секреты. Он знал, как прилечь внимание Йонаса, когда это требовалось. Кот просто решил поработать самостоятельно. Беккеру пришлось признать, что Размазня смазал люк на славу — прямо-таки шедевр кошачьих росписей. Найдя обрывок ткани, Йонас вытер контрольную панель и нажал на кнопку, которая открывала люк. Металлическая пластина медленно отъехала в сторону. На полу шлюза лежало тело мертвого человека. Точнее, не человека, а знакомо выглядевшего андроида. Причем, не просто знакомо выглядевшего, а действительно знакомого. Беккер узнал его по разорванной и провонявшей штанине.
— Не удивительно, что ты так завелся, — сказал он Размазне. — Тут твой столбик для царапанья. Ты только придумай! Он решил проехать «зайцем».
Подхватив андроида под мышки, Беккер вытащил его из шлюза. Пульс прощупывался. Ладненько. Эти старые модели имели псевдо-кровеносную систему. В пульсе тоже было что-то знакомое. Когда Йонас разложил андроида на полу грузового трюма, он снова услышал слабый писк маячка и понял, откуда тот исходит.
— Вот, РК, наш симпатичный шпион, указывающий свои координаты с каждым ударом металлического сердца. Черт! Неужели они слышат его через столько червоточин?
* * *
Кисла Манъяри едва не обезумела от ярости, когда увидела, что стало с ее механоидными оруженосцами. Она тут же позвонила дяде.
— Он убил их! — сообщила девушка. — Придавил их своим барахлом и улетел! И забрал одного из моих дроидов. Украл моего лучшего КЕНа. Это так ему не пройдет! О, нет!!!
