Город, который боролся

Он обеими руками схватил себя за волосы и резко рванул.

— А-а-а! Симеон, — спросил он, — что я наделал?

— Отбрил Рашель, я бы так выразился.

Амос вздохнул, а затем застонал.

— Нет, — в отчаянье констатировал он. — Я поступил еще хуже. Я позволил отговорить себя от того, что, по моему мнению, надо было сделать. В глубине своего сердца я понимал, что ее надо было эвакуировать, но Джозеф упросил меня позволить ей остаться. Возможно, я дал тебе сегодня неверный ответ, друг мой. Возможно, я не смогу играть твою роль, если меня так легко убедить сделать что-то, вопреки моим лучшим побуждениям.

— Ты считал, Джозеф сумеет держать ее в узде?

— Да. Я надеялся на это, потому что он должен быть рядом и думать о ней, чтобы она обращала больше внимания на него и меньше на меня.

— Неплохой довод, — искренне ответил Симеон. — Отослав ее отсюда, мы могли окончательно порвать ту нить, которая пока соединяет ее с реальностью.

Амос выглядел очень обеспокоенным и еще более несчастным, чем обычно. Возможно, он и был очень красивым мужчиной, но, без сомнения, обладал целой коллекцией самых грустных выражений лица.

— Сегодня вы довольно корректно напомнили мне, что старше меня и во многих отношениях мудрее. И мне стоило вести себя мудрее. — Он покачал головой и поплелся в свою комнату, сгорбившись, как старик.

«Да, — подумал Симеон, — интереснейший вечер! Вот какая она, настоящая любовь — вовсе не спокойная и безмятежная». Как замечательно можно подразнить Чанну. Просто искушает посмотреть, как она отреагирует. Нет! Ему надо заниматься более важными вещами. Например, Рашелью! Как она вылетела из комнаты после разговора с Амосом, словно он сорвал с нее одежду! «Лучше не спускать с нее глаз», — сказал Симеон самому себе. Этим займется и Чаундра, если у него останется время. Зачастую обострение душевных заболеваний носит химическую природу или может быть купировано с помощью нейтрализующих препаратов.

С усталым стоном доктор Чаундра сел за стол и, поставив кофейную чашку на не заваленный всякой всячиной участок, начал просматривать почту. Прошло уже два дня с тех пор, как ему выдалась возможность прочитать ее. Двадцать пять попыток самоубийства, четыре из них среди беженцев с Бетеля, выбравших отвратительно старомодные методы. Одна из них действительно повесилась! Хорошо хотя бы в одном отношении — проще было оживить ее, хотя возможна частичная потеря памяти из-за кислородного голодания, и ему придется применять нервное шунтирование. Чего стоил один вид раздувшегося синюшного лица с высунутым языком: оно все еще стояло у него перед глазами.

Он постарался взбодриться и успокоиться, хотя одному богу известно, что с ним будет после такого количества кофеина, который он регулярно употреблял. К тому же надо продолжать работать над этим мерзопакостным вирусом, хотя он врач, а не генный инженер! Его тревожило то, что приходилось создавать очень опасный вирус, слишком напоминающий биологическое оружие. Чаундра вырос на планете, где жестокость медицинского персонала была очень распространена и врачи вносили личный вклад в те страшные события, что происходили в мире. Его собственная семья придерживалась пацифистских традиций, а пребывание в иных мирах еще более усилило его приверженность к ним.

«По крайней мере, хотя бы Селд сейчас вдали от всего этого», — подумал Чаундра с облегчением.

В первой записке содержалась очередная просьба об успокаивающих средствах. Он подписал ее: машинам, синтезирующим органические вещества, придется работать гораздо дольше положенного срока. А обратят ли пираты внимание на необыкновенное спокойствие жителей станции? Врач мстительно усмехнулся по этому поводу и дал машине распоряжение вывести на экран следующее сообщение. Оно было обозначено как личное, что само по себе было довольно странно. Он погрузился в чтение.

Сердце защемило: он ощутил боль в грудной клетке, но она казалась далекой и неважной. Все перед глазами смешалось, превратившись в серый туннель; прошла не одна минута, прежде чем он смог заговорить.

Наконец он умудрился прохрипеть:

— Симеон? Симеон!

— В чем дело, Чаундра?

«Мне не нравится, как он выглядит». Даже голос доктора звучал настолько тревожно, что Симеон активировал визуальные сенсоры. Врач заметно устал, но, если учитывать груз, который он взвалил себе на плечи, усталость была вполне нормальным явлением. Вполне обычным для Чаундры, который буквально привык доводить себя до ручки. Если бы и Симеон мог страдать от утомления, он бы свалился с ног прямо сейчас. Лицо у худощавого мужчины посерело, а на лбу выступил пот. Симеон запустил диагностическую программу: дела обстояли плоховато. Чрезмерный стресс, вплоть до степени, угрожающей здоровью. Чаундра был уже далеко не молод и за время работы не раз подвергался вредному воздействию окружающей среды. Не упоминая уж о сегодняшних проблемах.

— Это сообщение… — Чаундра умудрился показать на экран.

«Дорогой папа», — прочел Симеон.

— Почему же, Боже мой, мои сторожевые программы не проследили за этим рейсом — мне бы стоило ради всего святого упрятать Джоат куда-нибудь подальше…

«…прости, я не могу улететь. Я надеюсь, что ты сможешь понять и простить меня, но, если что-то случится с тобой, а меня здесь не будет, я этого себе не прощу. Я должен остаться здесь, потому что с тобой нет мамы. Я тебя люблю.

Селд».

— Ох! — Симеон замолчал, полностью понимая состояние Чаундры. — Но разве ты сам не посадил его на…

— Нет, — ответил Чаундра срывающимся от волнения голосом. — Он стоял в очереди, практически пересек контрольную черту в шлюзовую камеру. Потом я получил звуковой сигнал — код, которым мы пользуемся только в случаях крайней необходимости. Селд просигналил, что я должен ответить. Он знал, что я это сделаю. Мы обнялись, попрощались, и я оставил его там.

Чаундра вяло махнул рукой, сил на что-то большее у него просто не было.

— Он уже практически сел на корабль. Как, черт возьми, это могло случиться?

— Извини. У меня есть одна идея по этому поводу! — сообщил ему Симеон. — Я постараюсь выяснить, где сейчас находится эта подлая плутовка. — Он имел в виду вовсе не Селда, но не стал объяснять, к кому относится красноречивый эпитет. После секундной паузы он продолжил уже без эмоций: — Я его не нашел: где бы он ни был, он слишком надежно спрятался. Это может послужить тебе утешением, Чаундра, — его голос прозвучал очень настойчиво. — Если даже я не могу отыскать его, этого не смогут сделать и наши незваные гости. Я продолжаю поиск Ты можешь на меня положиться!

«Искать каждым глазом, который у меня есть», — мрачно подумал Симеон. Как мог воспитанный и обладающий такими хорошими манерами Селд пасть жертвой происков Джоат? И какую роль играет при ней этот парнишка: «А за создавшуюся ситуацию и головную боль Чаундры стоит винить только меня». Джоат так хотела учиться, и он не считал нужным лишать ее терминал доступа ко всем системам. Теперь Симеон просто не представлял, что она могла вытворить.

«У меня по станции бегает ученая идиотка, — с горечью подумал он. — Двенадцати лет от роду, акселератка в области техники и инженерного дела с нравственным развитием пятилетнего ребенка». Эгоизм маленького ребенка может вызывать умиление, когда он не приносит особого вреда. В подростковом, в замечательном подростковом возрасте эти возможности выходят за все мыслимые и немыслимые границы.

— Значит, Селд где-то здесь! — заявил Чаундра, достаточно оправившийся, чтобы кричать и