Город, который боролся

ее глаз. Тишина нарушалась лишь частым, тяжелым дыханием Рашели. Прохожие столпились вокруг, их голоса слились в каком-то неразборчивом бормотании. Затем Рашель вырвалась и побежала, врезавшись в угол, а потом исчезла в боковом коридоре.

Джозеф незаметно убрал кинжал в ножны на запястье, а взгляд его стал задумчивым. Вытерев лицо платком, он повернулся к подросткам.

— Кажется, мне она не понравилась, — лаконично заявила Джоат.

— Я приношу свои извинения, — спокойно сказал он. — Госпожа Рашель немного вышла из себя. Она страдает от стресса и неадекватной реакции на лекарства.

— Она свихнулась, — грубо сказала Джоат. «Он запал на нее, — подумала она. — Фу! Что за фардлинговая глупость. Люди должны размножаться, как бактерии, делением клеток. Даже совсем не относящиеся к градлам, как Джо, становились странными, когда их разогревали страсти».

Джозеф нахмурился, посмотрев на нее:

— Неадекватная реакция, как я сказал…

— Да, свихнулась, как я сказала… Ладно, забудем об этом. Как ты проделал этот фокус с ножом?

— Ножны с пружиной, — ответил Джозеф, очевидно испытавший облегчение от смены темы. Он повернул запястье и показал им.

Джоат взглянула на Селда, перехватив его взгляд. Он кивнул, молча соглашаясь с ней. «Ох, уж эти взрослые! Все они чокнутые».

Чанна приплелась в гостиную и упала лицом на диванные подушки.

— Ненавижу ежедневно ходить работу, — театрально простонала она.

— Ха! — раздался насмешливый комментарий Симеона. — И ты называешь это ходить на работу? Что ж, во времена моего дедушки…

— Во времена твоего дедушки, вероятно, в разгар лета передвигались на запряженных быками телегах через субпространство со снежными сугробами высотой в четырнадцать футов,[32] и под непрестанным обстрелом жалящих насекомых размером с грузовой корабль для руды, и все это лишь для того, чтобы одолжить стакан сахара у ближайшего соседа, живущего на расстоянии трех световых лет. Я, — сказала она, указывая на себя изящной рукой и поднимая бровь, — не настолько вынослива. И ненавижу передвигаться.

— Эта проблема, по всей видимости, едва ли возникнет у меня, — прокомментировал он.

— Да, вряд ли! — согласилась она.

— Так что я могу лишь выразить свое сочувствие и понимание, — заметил он.

— Совершенно верно, и я, конечно же, приму их с благодарностью, как истинный бальзам для моих страшных душевных ран.

— Бедный ребенок.

— Ах, — вздохнула она. — Прекрасно! Я уже чувствую себя лучше. Что нового на домашнем фронте?

— Несомненно, Джоат добьется того, что Селд будет сидеть под домашним арестом до тех пор, пока ему не стукнет двадцать один.

— Как она умудрилась это сделать?

— Чаундра наказал его за то, что он остался на станции, а она утащила его исследовать «черные ходы» вместе с Джозефом.

— Бедный Селд. Ну, и какова реакция Джоат?

— О, это все ее вина, ее поцелуй подобен самой смерти или что-то в этом роде…

— В том, что Селд остался на станции, виновата она?

— Нет, нет. Всё это ее вина. В ту минуту, когда мы решили удочерить ее, Бетель подвергся нападению, так что Амос улизнул, пираты преследовали его, и теперь над станцией нависла опасность. Ты видишь логическую связь событий? Один из ее капризов.

— Не могу отрицать, — сказала Чанна, стараясь подавить смех, — что, когда данные выстраиваются в такой последовательности, логика просто безупречна.

Они все еще смеялись, когда вошел Симеон-Амос.

— Что вызвало всеобщее веселье? — спросил он, улыбаясь.

Чанна посмотрела на его красивое лицо, и на миг ей показалось, что станция прекратила передвигаться в пространстве.

— Ох, — сообщил ему Симеон, — ужасы, связанные с двенадцатилетним возрастом.

Амос пожал плечами.

— Действительно, — сказал он, закатывая глаза. — Если бы все ужасы проходили столь быстро, как и изумительные последствия. Тогда я влюбился в кухарку. Когда это прошло, я считал, что меня посетило божественное вдохновение… и до сих пор так и не излечился от этого.

Чанна, непроизвольно фыркнув от смеха, бросила на него взгляд, чтобы убедиться, что он не обидится, а потом буквально взорвалась от хохота.

— По крайней мере, — сказала она, вытирая слезы, — ты не воспринимаешь себя слишком серьезно.

— Я не могу позволить себе этого, — сказал Амос, прижимая руку к груди. — Слишком много других людей делают это. Если пророк время от времени не может посмеяться над самим собой, они тоже собьются с пути истинного.

— Мне в подростковом возрасте пришлось гораздо хуже, — сказал Симеон. Они повернулись и посмотрели на колонну. — Представьте меня, молодого и наивного, с незапятнанной репутацией, общающегося с грубыми горняками с астероидов.

— Это, без сомнения, оставило свой след, — поддела его Чанна.

— Нет такого человека, на которого жизнь не наложила бы свой отпечаток, — мудро сказал Амос.

— И никому еще не удавалось закончить ее, оставшись в живых, — произнесли хором все трое.

— Вы говорили о станции? — в ужасе спросила Джоат, появляясь из своей комнаты.

— Нет, нет, — заверила ее Чанна. «Вообще-то о жизни подростков, но давайте пока не будем уточнять».

Джоат начала рыться в столе Чанны, с шумом бросая на место инструменты.

— Это так глупо! — заявила она, с грохотом роняя блокнот-органайзер.

— Что? — успокаивающе спросил Симеон. Иногда этот тон настолько раздражал Джоат, что она забывала о том, что ее волновало.

— Да с Селдом, — ответила она. — Я хочу сказать, эта неделя может оказаться последней в нашей жизни, а Селд заперт в своей комнате! Какой замечательный выход из положения! Вы так думаете?

Никто не ответил ей. Чанна и Амос избегали встречаться с ней взглядами. Лицо девочки исказилось от раздражения, и она попробовала применить другую тактику.

— Послушайте, мне он действительно нужен, — серьезно сказала она. — Он чертовски хорош, хотя и градл, и папенькин сынок, ну же? Я хотела помочь. Понимаете? Так что я думала, что мы с Селдом сможем… — Она прервалась, слегка постукивая пальцами, и уставилась вверх, закусив губу. — Я думала, мы сможем изготовить несколько прерывателей сигналов, которыми я пользуюсь, — с нажимом сказала она.

— Ты имеешь в виду те, что мешают мне видеть или слышать тебя?

— Да, — Джоат сделала вид, что ее интересуют только собственные ногти. — Их.

— Джоат, ты можешь сделать это в инженерной лаборатории. Любой сотрудник будет просто счастлив помочь тебе. Если много людей будет собирать эти элементы, в оставшееся время мы сможем сделать их вполне достаточно.

— Нет, — отрезала Джоат, удобно усевшись и упершись взглядом прямо в колонну Симеона. — Я хочу сказать, что мне понравилась сама идея работать в инженерной лаборатории, не пойми меня превратно. Но прерыватель сигнала — это моя идея, и я не собираюсь так просто ее кому-то дарить. Я понимаю, что я еще ребенок, но знаю, что ты сам до этого не