осуществляемая в глухом подвале.
Уже к вечеру 30 января 1933 года вооруженные группы нацистов начали нападать на коммунистов, и эти стычки были почти настоящими боями. 31 января Гитлер сделал сообщение по радио и провозгласил свою преданность традиционным принципам. Миссия правительства, говорил он, состояла в «воссоздании единства духа и воли» немецкого народа; он желал поддержать христианство, защитить семью, «одну из составляющих общества и государства». Таким образом, он выступал защитником привычного круга ценностей буржуазии.
Новый глава правительства, проявив уважение к общепринятым ценностям, 1 февраля добился выхода декрета о роспуске рейхстага, в котором Гинденбург отказал фон Шлейхеру. Выборы были назначены на 5 марта – нацисты все еще действовали в рамках закона. Однако, не будучи уверенными в победе на 100 процентов, они помогали ей приблизиться всеми средствами, прежде всего методически устраняя противника. 2 февраля Геринг, как комиссар по внутренним делам, взял на себя управление прусской полицией для ее совершенствования. Республиканские чиновники, заранее внесенные в списки, а также те, кто сохранял нейтралитет, были устранены. Их заменили проверенными нацистами. Многие сотни комиссаров, инспекторов, простых полицейских подверглись чистке – две трети кадров заменили эсэсовцами и штурмовиками. Из этого нацистского состава, который втискивали в рамки старого административного аппарата, возьмет свои истоки гестапо.
Прусский ландтаг воспротивился этим незаконным мерам, и уже 4 февраля он был упразднен декретом «по защите граждан». В тот же день другим декретом официально разрешили запрещать собрания, «способные нарушить общественный порядок». Это решение позволило препятствовать собраниям левых партий и предоставило полную свободу действий нацистам.
5 февраля члены «Стального шлема» участвуют в торжественном параде в Берлине. Фактически это была легализация штурмовиков до официального признания их властями. Там же прозвучал призыв к объединению националистских партий знаменитого «Гарцбургского фронта». За этим последовала ночь, ознаменованная кровавыми вылазками нацистов, которые громили залы собраний и кафе, посещаемые коммунистами. Столкновения происходили в Бохуме, Бреслау, Лейпциге, Стасфурте, Данциге, Дюссельдорфе; нигде не обошлось без многочисленных раненых и убитых. Власть в этот момент сосредоточилась в руках трех человек – Гитлера, Папена и Гугенберга (министра экономики и пищевой промышленности, короля средств массовой информации и руководителя Немецкой национальной партии).
6 февраля срочный закон «в защиту народа» лишает свободы действий оппозиционные органы печати и средства информации.
Начиная с 9 февраля вступает в действие полицейская машина Геринга. По всей стране прокатывается волна обысков, уделяя особое внимание местам проживания коммунистов и руководителей партий. Объявлялось об обнаружении оружия, боеприпасов и документов, «подтверждающих» подозрения о готовящемся заговоре, в частности поджоге публичных зданий. Аресты и захваты умножаются; штурмовики пытают и убивают оппозиционеров, фигурирующих в списках, о которых уже давно шли слухи.
Генерал Людендорф, старый друг Гитлера, отступился от своего соратника после событий 1923 года. Он писал Гинденбургу: «Самым официальным способом я предупреждаю Вас, что этот зловещий человек приведет нашу страну в пропасть, а наш народ к невообразимой катастрофе. Уже будучи в могиле, Вы будете проклинаемы Вашими потомками за то, что допустили это». Гинденбург же ограничился тем, что передал эти слова Гитлеру.
20 февраля Геринг издал распоряжение, призывающее полицию использовать оружие против демонстрантов партий, враждебных правительству. В Кайзерслаутерне бывший канцлер Брюнинг организовал собрание католической ассоциации «Пфальц Вахт». Ближе к исходу митинга нацисты, вооруженные дубинками и револьверами, атаковали собравшихся, убив одного человека, тяжело ранив троих и сильно избив остальных. Католическая газета «Германия» воззвала к президенту Гинденбургу, однако «старый господин» не счел нужным ответить.
23 февраля министр экономики Вюртемберга, член демократической партии Майер объявил свой протест против попыток лишить провинции их прав. Он призвал жителей Южной Германии объединиться «для защиты республиканского законодательства, защиты своих прав и свобод», опираясь на то, что нацисты не имели большинства ни в одном южном парламенте.
На следующий день Фрик выступил с многозначительным ответом на это заявление. «Рейх, – говорил он, – восторжествует над южными областями, и Гитлер сохранит свое положение у власти, даже если не получит большинства голосов на выборах 5 марта». Если это произойдет, придется объявить чрезвычайное положение, чтобы приостановить действие части конституции, поскольку «преимущество оппозиционных сил может иметь только негативное значение». Несмотря на желание не выпускать из своих рук власть, которая так тяжело досталась им, нацисты беспокоились. Оппозиция представляла реальную угрозу. Ситуация становилась все более напряженной, и ее усугубляли происходящие события: 25 февраля коммунистические боевые группы, в том числе группы из антифашистской лиги, под единым руководством собрались вместе, чтобы отбить дом имени Карла Либкнехта, захваченный накануне. 26 февраля новое руководство этих групп выступает с призывом к «созданию массового оплота для защиты коммунистической партии и прав рабочего народа», а также «организации массового штурма и масштабной войны против фашистской диктатуры».
Единственным средством, позволяющим нанести удар коммунистической партии, из-за которого она не смогла бы возглавить антифашистский крестовый поход, был внутренний раскол. Нужно было убедить людей в том, что коммунисты хотят организовать заговор или путч; это позволило бы уничтожить партийных руководителей и дискредитировать саму партию перед самыми выборами.
Для нацистов организация махинации широкого размаха не представила большого труда. Берлинская полиция благодаря чисткам Геринга полностью была в их руках. Тридцать тысяч вооруженных вспомогательных отрядов полиции со свастикой на нарукавных повязках были хозяевами улиц Берлина. Партия платила им по три марки в день. Декрет Геринга, датированный 22 февраля, привлек в эти отряды штурмовиков и членов «Стального шлема». Все было готово к предстоящему спектаклю. Третий звонок, возвещающий о начале действий, не замедлил себя ждать. 27 февраля занавес на сцене драматических событий открылся.
27 февраля в 9.15 вечера студент семинарии, возвращавшийся к себе по тротуару площади Кёнигсплац, где возвышалось здание рейхстага, услышал звон разбитого окна. На мостовую посыпались осколки. Студент бросился искать сторожей, охранявших парламент. Тут же был организован обход здания, во время которого заметили силуэт человека, поджигавшего рейхстаг.
В считаные минуты на место прибыли пожарные и полиция. Первая полицейская машина, подъехавшая минуту спустя после пожарных, была под командованием лейтенанта Латейта. Сопровождаемый инспектором Скрановицем и несколькими полицейскими, он быстро осмотрел здание в поисках поджигателя. Все были поражены количеством и распространением очагов возгорания. В зале заседаний их ждала умопомрачительная картина: гигантское пламя поднималось прямо к потолку. Оно было шириной около метра и метров десять в высоту без признаков дыма. Иного очага возгорания в зале не было. Очевидно, это было какое-то легковоспламеняющееся вещество. Полицейские были так поражены увиденным, что достали револьверы и продолжали осмотр здания, не выпуская оружия из рук. Ресторан рейхстага уже превратился в огромный костер. Повсюду полыхали шторы и ковры.
В большом зале Бисмарка, расположенном в южной части здания, они внезапно наткнулись на человека, обнаженного по пояс, залитого потом и с безумным взглядом. Когда ему приказали стоять на месте, он поднял руки вверх и беспрекословно позволил себя обыскать. У него нашли несколько мятых бумаг, нож и голландский паспорт. Скрановиц накинул на него одеяло и отвез в префектуру полиции на Александерплац.
Человек спокойно назвал себя: Маринус ван дер Люббе, голландец, дата рождения 13 января 1909 года, безработный.
Сразу после объявления о пожаре по радио сообщили о том, что «коммунисты подожгли рейхстаг». Несмотря на начавшееся расследование, было понятно, что вину за поджог возложат на коммунистов. В эту ночь начались репрессии. Тотчас были провозглашены «чрезвычайные законы от 28 февраля», принятые «для защиты народа и государства» и подписанные старым маршалом.
Коммунистическая партия пострадала сразу, но социал– демократические газеты тоже запретили.
