Вскоре после Освенцима были открыты два других лагеря – в Майданеке и Треблинке. Треблинка послужила прототипом для всех созданных в дальнейшем лагерей уничтожения.
За один год РСХА, выполняя директивы Гиммлера, выселило из той части Польши, которая была аннексирована рейхом, полтора миллиона польских и еврейских крестьян и переправило их в «генерал- губернаторство», где их судьба сложилась ужасно. К концу мая 1943 года было экспроприировано 702 760 хозяйств общей площадью 6 367 971 гектар. Сюда включены лишь хозяйства Данцига, Западной Пруссии, Познани, Цихенау и Силезии, о чем были найдены отчеты. На эти земли поселили 500 тысяч чистокровных немцев, то есть одну треть от числа экспроприированных поляков. В мероприятии участвовали организация «Фольксдойче миттельштелле», открывшая новую службу под контролем Гиммлера, и центр иммиграции, учрежденный при управлении полицейских служб и СС.
Поляки, отправленные в Германию, находились на положении рабов. Теории Гиммлера о функционировании будущего рейха здесь впервые воплотились в жизнь под наблюдением гестапо.
В качестве сельскохозяйственных рабочих поляки подчинялись регламенту из пятнадцати пунктов. Прежде всего регламент определял: «Сельскохозяйственные рабочие польской национальности не имеют права жаловаться; никакая жалоба не будет приниматься официальной администрацией». Отданные на произвол своих «господ», польские рабы не имели права оставлять места работы. Для них был введен комендантский час с 20 часов до 6 часов утра зимой и с 21 часа до 5 часов утра летом. Они имели право пользоваться велосипедом только для поездки до места работы и по приказу своих хозяев. Им было запрещено посещать церкви и храмы, кино, театры, места культурных мероприятий и рестораны. Они не должны были вступать в половые связи с какими бы то ни было женщинами и девушками; собираться вместе, пользоваться транспортом: железной дорогой, автобусом и т. д. Им строго запрещалось переходить от одного хозяина к другому. Хозяин же мог подвергать их телесным наказаниям, «если указания и увещевания не действуют». В подобных случаях он ни перед кем не отчитывался и не «считался ответственным перед администрацией». Кроме того, рекомендовалось держать польских рабочих вдали от семей. Под страхом серьезных санкций хозяин должен был немедленно уведомлять власти о любом «преступлении» польского рабочего. Под «преступлением» подразумевались «саботаж», медлительность или нежелание работать, «вызывающее» поведение. Были предусмотрены суровые наказания для хозяина, если он «не соблюдает необходимой дистанции между ним и сельскохозяйственными рабочими польской национальности. То же правило относится к женщинам и девушкам. Дополнительный рацион строго запрещается».
Польские женщины определялись прислугой в германские семьи: члены НСДАП имели приоритет в получении такой бесплатной прислуги. Всего было перемещено от 400 до 500 тысяч этих несчастных женщин, низведенных до рабства, чтобы «принести значительное облегчение германской хозяйке и дольше сохранить ее здоровье». Их положение было столь же тяжелым, как и положение сельскохозяйственных рабочих. Они «не могут требовать отпуска. Как правило, домашние работницы с Востока могут отлучаться из дома лишь для выполнения каких-то работ. Однако в качестве вознаграждения им может предоставляться свободное время вне дома – три часа в неделю. Этот отпуск должен заканчиваться с окончанием дневного времени – самое позднее в 20 часов».
Все запреты, налагавшиеся на мужчин, распространялись и на этих несчастных женщин. «Находясь вне дома, домашняя работница с Востока должна всегда иметь при себе рабочее удостоверение, которое служит ей личным пропуском».
Можно видеть, что термин «рабство» не является преувеличением. С некоторым чувством стыда следует признать, что немецкие «наниматели», внешне добропорядочные граждане страны с древней цивилизацией, быстро и легко привыкли к этим правилам, предоставлявшим в их распоряжение людей, жизнью и смертью которых они распоряжались. Семи лет нацистского режима оказалось достаточно, чтобы чудовищная бесчеловечность стала обычным явлением. Причем крупные германские промышленники прошли по этому пути гораздо дальше.
Гестапо бдительно следило за соблюдением нового кодекса. Сотни тысяч взрослых людей обоего пола погрузились в состояние крайней материальной и моральной деградации; судьба десятков тысяч детей была еще драматичнее (восьмилетние дети, полуголые, голодные, тянули тележки и переносили грузы в некоторых трудовых лагерях); над всей этой людской массой распростерлась тень гестапо.
«Работа» гестапо оказалась настолько «эффективной», что Франк, давая интервью журналисту Клейсту из «Фёлькишер беобахтер» 6 февраля 1940 года, решил даже высмеять меры террора, принятые его коллегой фон Нейратом, протектором Богемии и Моравии. Нейрат развесил на стенах по всей Чехословакии красные афиши с уведомлением о казни семи чешских студентов. «Если бы я распорядился вывешивать афиши на стенах всякий раз, когда расстреливают семь поляков, – иронизировал Франк, – то для производства бумаги не хватило бы всех лесов Польши».
25 января 1940 года Франк объявил, что намерен депортировать миллион польских рабочих. Чтобы выполнить эту программу, гестапо организовало облавы. Оно сделало это столь успешно, что к августу 1942 года было депортировано 800 тысяч польских рабочих.
10 мая 1940 года внимание всего мира, до сих пор сконцентрированное на польских событиях, переключилось на другой театр военных действий. Немецкие армии вторглись в Голландию, Бельгию, затем во Францию, став объектом наблюдения международных обозревателей. Франк писал, что «надо воспользоваться тем, что пристальное внимание всего мира приковано к Западному фронту, и ликвидировать тысячи поляков, начав с главных представителей польской интеллигенции».
Решение об их уничтожении было принято еще в сентябре 1939 года, но чтобы совершить это, не восстановив против себя иностранных критиков, надо было дождаться удобного момента. Желательно было также найти какие-то правдоподобные аргументы.
В середине мая Франк пригласил к себе своего статс– секретаря Йозефа Бюлера и рейхсминистра Зейсс-Инк– варта, чтобы отработать детали операции, названной «акция АБ» (немецкая аббревиатура «чрезвычайной акции по умиротворению»). Она была проведена под предлогом того, что необходимо положить конец агитации, которая угрожала безопасности войск.
Акция АБ была доверена представителям РСХА в Польше: обергруппенфюреру СС Крюгеру и полицейскому генералу и бригадефюреру I управления РСХА Штрекенбаху; в помощь им были приданы эсэсовцы, специально приехавшие из Германии.
В ноябре 1939 года гестапо арестовало профессоров Краковского университета и переправило их в концентрационные лагеря на территории рейха. Количество лиц, подлежавших уничтожению во время акции АБ, сочли слишком значительным, а перевод их в Германию слишком сложным. Поэтому решили упростить дело. «Нет необходимости помещать эти элементы в германские концентрационные лагеря, – писал Франк после совещания с Крюгером и Штрекенбахом, – так как это вызвало бы трудности и ненужную переписку с семьями. Лучше решить эти вопросы в самой стране и наиболее простым способом».
Были проведены массовые аресты, а затем устроена пародия на суд. Это совершенно фальшивое разбирательство целиком находилось в ведении гестапо. 30 мая Франк дал свои последние инструкции:
«Всякая попытка судебных властей вмешаться в акцию АБ, предпринятую полицией, будет рассматриваться как измена государству и германским интересам… Комиссия по помилованиям, состоящая при моей службе, не будет заниматься этими делами. Акция АБ должна быть проведена исключительно шефом полиции и СС Крюгером и его организацией. Это внутреннее мероприятие по умиротворению, которое является обязательным и должно пройти вне рамок обычной процедуры».
Лишенная законной возможности протеста и всякой надежды на помилование, польская интеллигенция была хладнокровно «ликвидирована» гестапо и СС. Когда все кончилось, Штрекенбах вернулся в Берлин, где приступил к обычным административным обязанностям. По случаю его отъезда была устроена прощальная церемония, на которой Франк выступил с небольшой и взволнованной речью, поздравляя и принося благодарности за хорошую работу, выполненную общими усилиями. В этой речи прозвучала ужасная фраза: «То, что вы, бригадефюрер Штрекенбах, и ваши люди исполнили в генерал-губернаторстве, не должно быть забыто, вам не следует этого стыдиться».
Штрекенбах и его люди не думали «стыдиться». Зачем им было «забывать» об этих ужасных часах и о том, кто их устроил?
В дальнейшем гестапо расширило свои полномочия. Декретом от 2 октября 1943 года Франк дал возможность гестаповцам совершать самые жестокие репрессии. На тот момент уже более 17 тысяч поляков
