Глава 10
Проблема пустого дома
Избиение мужских особей...
Серым ненастным утром меня разбудил крик уличного торговца, и пока я лежала и шарила по полу рукой, пытаясь найти свои часы, до меня донесся тихий звон посуды. Быстро натянув смятые брюки и рубашку из рюкзака, я вышла в гостиную.
– Кажется, я еще не совсем проспала завтрак, – заявила я прямо с порога, и тут слова застряли в моем горле, потому что за столом я увидела третью фигуру.
– Дядюшка Джон! Но как...
Холмс освободил стул и отошел с чашкой в руке к окну, где занавески были слегка раздвинуты. Он двигался с осторожностью и выглядел как раз на свой возраст, но в лице его не было боли, подбородок был гладко выбрит, а волосы тщательно причесаны.
– Боюсь, мой биограф все-таки впитал в себя кое-какие мои уроки, Рассел, – произнес он с забавной ноткой огорчения, за которым скрывалось нечто более серьезное. Он поморщился, когда Уотсон довольно хихикнул и откусил от своего бутерброда.
– Элементарно, мой дорогой Холмс, – сказал он, на что Холмс лишь неопределенно хмыкнул. – Где еще могла быть с тобой Мэри, тем более когда вы оба в опасности, как не у твоего брата? Выпей чаю, Мэри, – предложил он и взглянул на меня поверх очков, – хотя я все же жду от тебя извинений за то, что ты сказала мне неправду. – Он не выглядел обиженным, его голос был ровным, и я поняла, что Холмс часто его обманывал, поскольку Уотсон, как я уже говорила, лгать не умел совершенно. Впервые я поняла, сколько страданий добавило ему это обстоятельство, ведь он не мог чувствовать себя на равных со своим другом, который, будучи наделен более светлым умом, просто им манипулировал. Я села на освободившийся стул и взяла его руку в свою.
– Мне очень жаль, дядя Джон. Я действительно очень сожалею, но я боялась за вас и боялась, что если вы придете сюда, они вас выследят. Я хотела, чтобы вы остались в стороне от всего этого.
Он порозовел до самых бровей.
– Ну хорошо, моя дорогая, хорошо. Я понимаю. Просто знай, что я уже давно сам за себя отвечаю, и едва ли меня можно сравнить с маленьким ребенком, плутающим в лесу.
С моей стороны было неловко лишний раз ему напоминать, что его место занял более молодой и активный помощник, к тому же еще и женского пола. И вновь я была поражена великодушием этого человека.
– Я знаю это, дядя Джон. Мне надо было иметь это в виду. Но как вы... как вы сюда попали? И когда успели сбрить усы? – Судя по коже, сделал он это совсем недавно.
Холмс заговорил, по-прежнему стоя у окна, тоном, в котором читались одновременно и гордость и раздражение отца на умную, но несвоевременную шутку, которую выкинуло его дитя.
– Переоденьтесь, Уотсон, – велел он.
Уотсон покорно отставил чашку, встал из-за стола и направился за дверь, где с усилием влез в заплатанный плащ, доходивший ему до пят, потрепанный котелок, вязаные шерстяные перчатки без трех пальцев и шарф, который он обмотал вокруг шеи.
– Я взял это у привратника из гостиницы, – с гордостью пояснил он. – Холмс, это как в старые добрые времена. Я покинул гостиницу через кухню, побывал в трех ресторанах и на вокзале Виктория, проехал в двух трамваях, омнибусе и кебе. Последние четверть мили я шел целый час. Не думаю, что сам Холмс смог бы проследить за мной, если бы не знал, куда я направляюсь, – подмигнул он мне.
– Но почему, дядя Джон? Я же сказала, что позвоню вам.
Уотсон даже слегка раздулся от гордости.
– Я врач, и друг мой ранен. Это был мой долг прийти сюда.
Холмс пробормотал что-то, раздвигая занавески немного шире. Уотсон ничего не услышал, мне же показалось, что он произнес нечто вроде «Доброта и жалость отравят последние дни моего существования».
– Уотсон, я не позволю вам измываться над моим эпидермисом. Его и так осталось у меня немного после того, как с ним поработала крошка Рассел. Я уже имел дело с двумя докторами и целой сворой медсестер в больнице. У вас что, проблемы с пациентами?
– Нет, вы позволите мне осмотреть ваши раны, потому что, пока я этого не сделаю, никуда отсюда не уйду, – сурово сказал Уотсон.
Холмс яростно посмотрел на него, а потом перевел взгляд на нас с Майкрофтом, потому что мы залились смехом.
– Ну хорошо, Уотсон, только давайте закончим с этим побыстрее. У меня много дел.
Уотсон взял свой медицинский саквояж и вышел, сопровождаемый Майкрофтом, помыть руки. Я с отчаянием взглянула на Холмса. Он закрыл глаза и кивнул, а затем показал жестом в сторону окна.
– В конце улицы, – бросил он и направился вслед за Уотсоном.
Я осторожно отодвинула занавеску и выглянула в окно. Снег подтаял, и на стенах зданий появились желто-серые пятна. В конце улицы сидел слепой мужчина, продававший карандаши. Трудно было говорить о какой-то торговле в этот час, и я продолжала наблюдать за ним несколько минут. Когда я уже собралась отойти от окна, к слепому подошел ребенок и опустил что-то в его кружку, получив взамен карандаш. Я задумчиво посмотрела вслед ребенку, который побежал дальше. С виду обыкновенный школьник. Слепец запустил руку в кружку, словно для того, чтобы пощупать монетку, но я успела заметить, что это был смятый клочок бумаги. Нас обнаружили.
В комнату вошел Майкрофт и налил себе чаю. За дверью послышался шум, и я напряглась, но брат Холмса оставался спокойным.
