Солнечный свет

– И? – поторопила я. Она вздохнула.

– Прости, Раэ. Они сказали: «Потому, что ты друг Светлячка».

Окна в кухоньке не было. А мне нужен был солнечный свет. При чем здесь моя дружба? Она работает на ООД почти два года.

– И ты ничего мне не сказала.

Эймил подошла к двери и осторожно закрыла ее. Я тоже не хотела, чтобы кто-либо слышал нас, но мой позвоночник стало покалывать от клаустрофобии, или темнофобии, – да неважно.

– Прости, – опять сказала Эймил. Только с тех пор, как я работаю на них, я начала… я смогла начать думать о себе как о Другой. Полукровке. Знаешь, лучший способ сыграть роль хорошо – это поверить в нее. Родители знают, конечно, но они не сделали ни единой попытки выяснить, откуда это у нас. Ни с кем из моих братьев ничего странного не случалось, и насколько мне известно, обо мне они не знают. Я не говорила своей семье, что я – в ООД, и не говорила – раньше – никому, что я полукровка. Кому мне было говорить? Зачем? Единственный человек, кто будет иметь право знать – это отец моих детей, а я не собираюсь заводить детей и передавать это дальше. Я надеюсь, что никто из детей моих братьев… ну… Потому что тогда пришлось бы им рассказать.

Я немного помолчала, прежде чем спросить:

– Когда ты выяснила?

– Да, – кивнула Эймил. – Примерно тогда же, когда встретила тебя. Ты выглядела настолько же потерянно, насколько я чувствовала себя. А потом случилось так, что мы поладили, и…

– Неужели все, кроме меня и моей матери, знали, кем являлся мой отец?

– Все было не настолько плохо. Я посмотрела на нее.

Она неохотно сказала:

– Возможно, хуже было во время Войн Буду, но к тому времени все знали тебя, и твоя мама вышла за Чарли, и семья Чарли жила в Старом Городе испокон веков, и ты была нормальной по контексту, знаешь? А потом ты получила две нормальные до смерти занозы в братья. Никто никогда не заставал тебя за чем- нибудь странным в школе – ты, казалось, была так же зачарована, как все мы, когда какие-нибудь Энгусы или Бладэксы говорили о магоделии. Я не отрицаю, что несколько людей смотрели на тебя немного косо.

Чай настаивался слишком долго, но горечь во рту казалась вполне уместной.

– Ты с головой ушла в готовку, Раэ. А поколение или два назад Блейзы, конечно, были большими шишками…

«А были ли?» – подумала я. Сколько же вещей мать никогда не рассказывала мне! Хотя я на самом деле не могу винить ее за то, что я избегала читать глобонетские статьи, упоминавшие Блейзов. Могла ли я? Я ведь хотела тогда быть Раэ Сэддон.

– К началу Войн ты все так же мало слышала о них… но потом такое впечатление, что остатки Блейзов попросту исчезли. Так может, ты в самом деле нормальна, понимаешь? Большинство утверждает, что дар магоделия в роду рано или поздно иссякает.

– Оодовцы так не думают, – пробормотала я. Исчезли…

«Шайка Бо привела мне Блейз. И не какую-нибудь троюродную кузину, которая способна на карточные фокусы и, может, сумеет нарисовать знак-оберег, который почти работает, – а дочь Оникса Блейза».

Оникс Блейз.

Чья мать научила внучку превращать вещи. Как люди, что смотрели на меня косо, отсчитали эти одно или два поколения? Что еще умела моя бабушка? И что сделала?

Исчезли как?

– И нет никого более нормального, чем твоя мама.

Правда. Я подумаю, как отблагодарить ее за мою тепличную нормальность, позже. Непросто будет выбрать между цианидом и удавкой.

– Мы можем выйти? – спросила я.

Солнце пряталось за облаком, но дневной свет все равно лучше полутемной комнаты.

– Эймил. Я хочу попросить тебя об одолжении.

– Не вопрос.

– О'кей. Спасибо. Это связано с тем, что хочет от меня ООД – попытка определить местоположение по одному из твоих бросающих в дрожь мэйлов. Но я хочу сделать это где-нибудь, где нет стойкостекла.

– В дневном свете, – кивнула Эймил. – Хорошо. Мы займемся этим у меня дома. Следующий свободный день у меня – четверг.

– Я найду с кем поменяться.

– Дело не только в стойкостекле, так ведь? Также и в ООД. Ты не хочешь делать это только потому, что так говорит ООД.

Я кивнула:

– Я знаю – они хорошие ребята и все такое, но…

– Знаю. Когда я узнала, что они наблюдали за мной, то стала делать некоторые вещи несколько иначе. Они хорошие ребята, я действительно работаю на них и ничего не имею против – почти. Но для меня все это немного дико. И я до сих пор не отказалась от глупой идеи, что моя жизнь принадлежит