разговаривают между собой. Молчат в туннеле, молчат, возвращаясь с работы, молчат в бараке. Лишь среди ночи слышится сонное бормотание усталых людей. Охрана наведывается в барак не часто. Изредка заглянет кто-нибудь из широкополых, посветит фонариком, пройдется между нарами, похлопывая плетью, и исчезнет.
Постелью нам служат охапки сухой листвы. Мое место на верхнем ярусе. Слева от меня постель By, справа — молодого угрюмого индейца. У него фигура атлета: могучая грудь, мускулистые руки; садясь на нары, он достает головой до потолка. Я по знаю его имени. Ко мне он относится с полным безразличием. После работы великан ложится на спину, кладет руки под голову и мгновенно засыпает, не проронив ни слова.
Мои попытки заговорить с By не имеют успеха. То ли он боится нарушить гнетущую тишину барака, то ли не понимает меня. Но ведь он должен понимать! Я теперь точно знаю, к какому племени принадлежат и By, и мой сосед справа, да и все эти меднотелые люди, которые таскают на себе сталь и бетон в туннеле. У них удлиненные лица, черно-синие прямые волосы, карие, чуть раскосые глаза… Нет, это не случайное сходство.
Вот и в этот вечер я пытаюсь заставить себя собрать в памяти как можно больше слов, услышанных от старого Катультесе, от гостеприимных хозяев хижин в индейских селениях возле Пери, и делаю еще одпу попытку расшевелить By.
Шепотом спрашиваю его:
— Почему ты не хочешь со мной разговаривать?
By лежит неподвижно, в темноте не видно его лица. Но чувствую, он затаил дыхание.
— Не бойся меня. Я же не виноват, что из-за меня тебе приходится терпеть побои. Они хотят, чтобы ты меня возненавидел. Я не знаю, зачем им это нужно. Кто они, эти злые люди? Откуда взялись в джунглях? Что они здесь делают?
By не отвечает. Но я решил не отступать.
— Зря ты молчишь, By. Может, они запрещают вам разговаривать? Но разве каджао были когда- нибудь трусами?
Мои слова задели его за живое. В ответ до меня доносится едва слышное:
— Ты белый. Кто научил тебя языку моего племени?
— На этом языке разговаривают люди с берегов реки Вачуайо. Там, среди каджао, у меня есть немало знакомых. Их не стегают плетями и не держат в таких, как здесь, клетках-бараках.
— Ты сказал неправду, белый. Каджао живут только здесь, у Каменной стены. Больше нигде их не осталось.
— Почему ты думаешь, что не осталось?
— Их истребили враждебные племена. На каджао охотятся всюду, нас разыскивают в джунглях, чтобы убивать. Металлические птицы врагов летают над лесами, выслеживают нас. Мы, последние каджао, живы только потому, что нас защищает Каменная стена.
— Каменная стена… Это что, вот та серая стена из бетона? Чепуха! Откуда ты взял, что каджао истреблены? Их очень немного, это верно, но они живут в своих селениях, живут в городах… Ты слышал о городе Пери?
— Не выдумывай. В джунглях нет городов. Здесь существует лишь один город, за Каменной стеной.
— Кто-то наговорил тебе всякой чепухи, By, а ты и поверил.
— Могущественные не говорят чепухи, они знают больше, чем ты.
— Кто же они, эти могущественные? Где они?
— Там, за Каменной стеной. Они владычествуют в джунглях и охраняют нас от врагов.
— Они охраняют вас? Ты спятил с ума! Эти негодяи издеваются над вами! Может, они охраняют и меня тоже?
— Ты белый.
— Что с того? Меня они так же, как вас, гонят в туннель. Почему вы так покорно все терпите? С вами обращаются, как с невольниками. Ты знаешь, что такое невольник? Вас много, By! И вы позволяете им измываться над собой, даже не заступаетесь друг за друга. Как это понимать?
Постель зашуршала, By повернулся на бок.
— Ты ничего не знаешь, — послышался его шепот. — Хватит об этом. За ночные разговоры на три дня оставляют без пищи.
Страшная духота обручем сжимала виски. Слышалось неровное дыхание десятков людей. Тело болело, как после побоев. Я попробовал было улечься поудобнее, но тут же притаился. В барак вошел охранник. Раздался сухой, как треск сломанной ветки, хлопок плети. Кто-то пронзительно вскрикнул, послышалась злобная брань. И снова сомкнулся над головой душный мрак…
«Могущественные охраняют вас». Кто затуманил головы индейцев выдумками о том, что каджао давно истреблены, что какие-то враги до сих пор разыскивают людей этого племени по лесам? Неужели мои товарищи по несчастью не понимают, что они в рабстве? «Каменная стена защищает нас»… Может, так думает только By, а другие мыслят иначе? За стеной из бетона — лифты, подземные коридоры, комнаты, облицованные пластиком. Там целый город. Видимо, о нем и говорила фрейлейн Труда. Индейцам наверняка туда запрещен вход. Их держат по эту сторону стены, в блоках-бараках, они гнут спину в подземной норе и еще где-нибудь, там, где нужны их плечи и руки. Индейцев здесь не считают людьми; для тех, кто спрятался за Каменной стеной, они лишь рабочий скот, не больше.
Как случилось, что By — а он далеко не глуп — не знает о существовании городов и селений, самолеты называет «металлическими птицами», не верит, что возле Вачуайо живут каджао? Неужели он не имеет представления об ином мире, кроме клочка леса, где стоят бараки?
Жуткая мысль вдруг мелькнула в моей голове. А что, если эти люди наследники тех самых индейцев, которые без вести исчезли в недрах сельвы, насильно угнанные чужеземными пришельцами семь десятилетий назад? Если это так, то By и его товарищи даже родились здесь, в неволе! За всю свою жизнь они не видели ничего другого, кроме бараков, Каменной стены, каторжной работы… Значит, и их отцы изо дня в день, из года в год только и слышали свист плетей да злобную брань вооруженных охранников?
Грустная песня Катультесе словно выплыла из темных закоулков барака.
Я притронулся к горячему плечу By:
— Ты не спишь, я знаю. Больше не буду расспрашивать тебя ни о чем, только скажи: те, за Каменной стеной, они… мертвые?
— Молчи! — чуть слышно отозвался юноша. — Если хочешь жить… Не называй их этим словом. Нам нельзя знать то, что знали наши деды.
Мне стало жутко. Бежать! Бежать из этого проклятого места, во что бы то ни стало бежать!
На следующее утро в туннеле ко мне подошел сосед по бараку, что лежал справа, угрюмый великан. Подхватив стояк за один конец, он посмотрел на меня через плечо и, как мне показалось, чуть заметно подмигнул. От удивления я оглянулся, By неподалеку от нас поднимал кусок рельса с незнакомым мне седым индейцем. Великан поменялся с By местами.
Мы углубляемся в земляную нору. Туннель подался вперед еще шагов на пятнадцать. Сгорбившись, волочат ноги индейцы. Передние исчезают во мраке норы, те, что бредут позади нас, движутся бесплотными тенями.
Проходит час, другой. Стояки кажутся мне более легкими, чем вчера, когда я носил их с By. Освоившись с красноватой мглой подземелья, я с удивлением замечаю, что мой напарник держит на плече стояк чуть ли не посередине. Поэтому тяжелая ноша уже не так давит на меня. Когда мы выходим из
