— Может быть, зайдете в другой раз? У вас что-нибудь срочное?
Полковник, порывшись в своем бумажнике, достал вчетверо сложенный листок и протянул его Рогову. Начальник штаба взял этот лист, развернул, и, по мере того как он читал, лицо его менялось. Разгладились хмурые складки на лбу, он быстро вышел из-за стола, подошел к Дорохову. Тот протянул ему удостоверение личности, Евгений бегло взглянул, отстранил его — ладно, мол, и так вам доверяю, — сильно пожал руку полковнику и повернулся к дружинникам:
— Ребята, товарищи! Из Москвы прислали полковника милиции Дорохова, специально разобраться с делом Олега.
Дружинники еще плотнее обступили Рогова и Дорохова и молча, выжидающе рассматривали приезжего.
Зина Мальцева сначала хотела протиснуться к Дорохову, но потом заметила оставленный начальником дружины на столе документ и стала читать. Это была телеграмма. Она начиналась так: «Москва — начальнику Уголовного розыска Советского Союза. Лучший дружинник-комсомолец Лавров, защищаясь, убил нападавшего. Его арестовали, ему не верят. Просим затребовать дело, объективно разобраться.
Секретарь комитета комсомола завода — Зверев.
Начальник штаба дружины — Рогов».
На бланке в верхнем левом углу была резолюция: «Дорохову А.Д. Немедленно вылетайте. Изучите все на месте. Исполнение доложите».
Зина решительно растолкала ребят, окруживших Дорохова, подошла к нему, как-то непосредственно, по-детски доверчиво взяла его за руку и, просветлев от радостной надежды, спросила:
— Олега освободят?
Дорохов понял, что ему нельзя больше молчать, и предложил:
— Давайте поговорим, только не все сразу. Несколько слов скажу я, а потом вы, но по очереди.
В комнате воцарился порядок. Дорохов коротко рассказал, что ознакомился с делом, разговаривал с Олегом, был на месте происшествия, но сделать выводы еще не может и не знает, можно ли верить Лаврову.
Заговорили сразу несколько человек, но их остановил Рогов:
— Лаврова мы знаем давно. Многие вместе учились с ним в школе. Вместе работаем на заводе. Занимаемся спортом, ходим в институт. Вот уже, три года в одной дружине. Лаврову мы верим. Если он говорит, что у парикмахера был нож, значит, нож был на самом деле.
— Тогда у меня просьба. — Дорохов встал, окинул взглядом внимательно слушающих дружинников и продолжал: — Помогите отыскать этот самый нож. Если у вас, товарищ Рогов, найдется свободных тридцать — сорок минут, то проводите меня, пожалуйста.
Рогов подозвал к себе своего заместителя, Алексея Карпова, передал ему график, еще какие-то записки, вернул Дорохову телеграмму. Когда полковник прощался с ребятами, к нему подошел худощавый молодой человек, такого же возраста, как и Рогов или Карпов. Только, в отличие от дружинников, он не принимал участия в общем споре, не бросился, как все остальные, к Дорохову. Он терпеливо выжидал и теперь доложил:
— Товарищ полковник! Я инспектор уголовного розыска городского отдела лейтенант Козленков. Прикреплен к заводской дружине, а сейчас работаю по делу Лаврова. Слышал о вашем приезде, но представиться вам не успел.
— Отлично. — Дорохов пожал руку инспектору и предложил: — Пойдемте вместе с нами, нужно поговорить.
Когда они выходили из комнаты, Дорохова остановил чей-то напряженный, ищущий взгляд. Обернувшись, он увидел ту самую худенькую девушку, что обращалась к нему.
— Вас, кажется, зовут Зина?
— Да, Зина Мальцева.
— Вот что, Зина, когда вы завтра освободитесь?
— Я в отпуске. — Девушка на миг замялась. — Часов в двенадцать буду свободна.
— Ну и прекрасно! Как освободитесь, приходите ко мне в городской отдел.
Прежде чем разойтись на свои посты, дружинники еще долго обсуждали приезд Дорохова. Больше всего усердствовал Звягин.
— Я как глянул на полковника, сразу догадался, что он из уголовного розыска. Стоит такой тихий, незаметный, как будто до нас ему и дела нет.
— Заливаешь ты, Петька, ничуть он и не похож на работника уголовного розыска, — перебил Звягина Кудрявцев. — Когда Рогов сказал, что он полковник из Москвы, ты аж рот раскрыл, а сейчас заправляешь. Я, например, посмотрел на него и решил, что это тренер из центра — из сборной команды. — Ну, думаю, за мной. Будет приглашать в спортивную школу. Есть у них такая в Москве.
— Нет, вы послушайте! Я его первая заметила, — медленно говорила Светлана Павлова. — Вы все столпились возле Жени, а он вошел, осмотрелся, стал в стороне и молчит. А сам с интересом слушает, о чем вы галдеж подняли. А я подумала, что только нам и не хватало сейчас журналиста.
Дорохов и его спутники пришли к дому, находящемуся рядом с кинотеатром. Коз ленков спросил:
— Может, вам, товарищ полковник, лучше без меня зайти к Лавровым? Думается, что мы с Киселевым им не очень приятны, а я вас тут подожду.
Дорохов согласился. Они вдвоем с Роговым поднялись на лифте на пятый этаж и остановились у двери, обитой черным дерматином, с маленькой медной табличкой «Лавровы». Рогов позвонил и, услышав негромкий женский голос за дверью, попросил:
— Калерия Викторовна, это я, Рогов. Можно к вам на минутку?
Дверь открыла стройная женщина, возраст которой было трудно определить.
При виде Рогова и незнакомого мужчины она непроизвольно запахнула ворот домашнего халата.
— Есть что-нибудь новое? — Голос женщины дрогнул.
— Вот полковник из Москвы хочет с вами побеседовать, — сказал Рогов.
— Коля, к нам Рогов с товарищем, прими, — обронила она кому-то в глубину квартиры, а сама быстро скрылась за одной из дверей.
В прихожую вышел высокий, худой мужчина. Поздоровался с Роговым, лаконично представился Дорохову: «Лавров», — и провел их в просторную комнату. Подошел к письменному столу, заваленному бумагами, и остановился, словно не зная, занимать ли ему гостей или продолжать работать. Молчание явно затягивалось, но в это время появилась хозяйка. Она успела переодеться. На ней было строгое темно-серое платье. Губы чуть-чуть тронуты помадой. Эта перемена не ускользнула от взгляда Дорохова.
«Сын в тюрьме, а она думает, как моложе выглядеть!» — про себя рассердился Дорохов. А потом ему пришел на память эпизод, вычитанный из какой-то книги; он пытался вспомнить, что это за книга, но ему не удавалось. А речь в этом эпизоде шла о том, что в ленинградскую блокаду женщины в одном учреждении следили за тем, чтобы их сослуживицы не забывали, что они женщины. Считалось плохим симптомом, если женщина или девушка переставала заботиться о своей внешности. К такой очень скоро приходила смерть.
Лаврова непринужденно протянула руку. «Какое хорошее лицо!.. — подумал Дорохов. — А сын очень похож на мать. Все-таки напрасно отрицают физиономистику. Правда, по теории Ламброзо у преступника должны быть маленький лоб, квадратный подбородок и выступающие челюсти — и все это по наследству. Неверно это, хотя если человек стал негодяем, то чаще всего это ставит печать и на его лицо. Редко встречались мне подлецы с ангельскими ликами. Любое правильное, красивое лицо может исказить выражение злобы, ненависти, вульгарности, тупости».
Дорохов дал прочесть Лавровым телеграмму, которую показывал Рогову, и рассказал о цели своего приезда.
— Так вы хотите найти истину… — несколько иронично произнесла Лаврова. — А вот местные товарищи считают, что она у них в кармане! — В ее глазах вспыхнули искорки гнева.
Чтобы как-то разрядить атмосферу, Дорохов встал и подошел к одной из висящих на стене
