— Вы хотите в него попасть мячом. Представьте себе, как должен лететь мяч. Представили? Кидайте!
Я кинул и промахнулся.
Девушки обрадовались еще больше, а я почувствовал вдруг громадное облегчение. Вся эта сыворотка и весь этот кошмар — лишь сон, шутка, розыгрыш.
— Еще раз, — ничуть не смутился Курлов. — Уже лучше. И перед тем как кинете, взвесьте мяч на ладонях. Это помогает. Вот так.
Он наклонился, подобрал мяч и бросил его в кольцо. Мяч описал плавную дугу, не задев кольца, вошел в самый его центр и мягко провалился сквозь сетку.
Почему-то это достижение Курлова вызвало новый припадок хохота у девчат. Но Курлов просто не замечал их присутствия. Он был ученым. Он ставил эксперимент.
И тогда я снял пиджак, передал его Курлову, взвесил мяч на ладонях, совершенно отчетливо представил себе, как он полетит, как он упадет в кольцо, и бросил.
Я никогда в жизни не играл в баскетбол. Я попал мячом точно в центр кольца. Ничуть не хуже, чем Курлов. Курлов догнал мяч и вернул его мне. Я вышел на позицию для штрафного удара и закинул мяч оттуда.
Чего-то не хватало. Было слишком тихо. Девушки перестали смеяться.
— Вот так-то, — сказал буднично Курлов и отбросил мне мяч. — А теперь одной рукой.
Одной рукой бросать было труднее. Но после двух неудачных попыток я сделал и это.
— А теперь бегите, — сказал Курлов. — Бросайте с ходу.
Бежать не хотелось. Я уже устал. Но Курлова поддержала девушка.
— Попробуйте, — сказала она, — ведь вы же талант.
Я тяжело пробежал несколько шагов с мячом в руке.
— Нет, — сказала девушка, — так не пойдет. Вы же мяча из рук не выпускаете. Вот так.
И она пробежала передо мной, стуча мячом по земле. Я попытался подражать ей, но тут же потерял мяч.
— Ничего, — сказала девушка. — Это вы освоите. Надо будет сбросить килограммов десять.
Девушка была выше меня на две головы, но я не чувствовал себя маленьким. Я умел забрасывать мячи в корзину не хуже, чем любой из чемпионов мира.
Бегать я не стал. Я просто кидал мячи. Кидал из-под кольца, кидал с центра площадки (в тех случаях, если хватало сил добросить мяч до щита). Девушка бегала для меня за мячом к была так довольна моими успехами, словно это она вырастила меня в дворовой команде.
Вдруг я услышал:
— Коленкин, я жду вас в кафе. Пиджак останется у меня.
— Подождите! — крикнул я Курлову.
Но Курлов быстро ушел. И я не успел последовать за ним, потому что дорогу мне преградили три молодца по два метра ростом и упругий, широкий человек чуть повыше меня.
— Кидайте, — сказал упругий человек. — Кидайте, а мы посмотрим.
Из-за его спины выглянула вторая девушка. Оказывается, пока ее подруга занималась моим воспитанием, она сбегала за баскетболистами на соседнюю площадку. Так вот почему скрылся Курлов!
Мне бы надо уйти. В конце концов, я был в этой истории почти ни при чем. Но тщеславие, дремлющее в любом человеке, проснулось уже во мне, требовало лавров, незаслуженных, но таких желанных! Сказать им, что я всего-навсего подопытный кролик? Что я не умел, не умею и не буду уметь кидать мячи? И, может быть, благоразумие взяло бы все-таки верх и я ушел бы, отшутившись, но в этот момент самый высокий из баскетболистов спросил девушку:
— Этот?
И голос его был настолько преисполнен презрения ко мне, к моему животику, к моим дряблым щекам, к моим коротковатым ногам и мягким рукам человека, который не только обделен природой по части роста, но еще притом и не старался никогда компенсировать это спортивными занятиями, голос его был настолько снисходителен, что я сказал:
— Дайте мне мяч.
Сказал я это в пустоту, в пространство, но знал уже, что у меня есть здесь верные поклонники, союзники, друзья — девушки на две головы выше меня, но ценящие талант, какую бы скромную оболочку он ни имел.
Девушка кинула мне мяч, и я, поймав его, тут же забросил в корзину с половины площадки, крюком, небрежно, словно всю жизнь этим и занимался.
И самый высокий баскетболист был разочарован и подавлен.
— Ну дает! — сказал он.
— Еще раз, — сказал тренер.
Девушка кинула мне мяч, и я умудрился его поймать. Забросить его было несложно. Надо было лишь представить, как он полетит. И он летел. И в этом не было ничего удивительного.
Толстый тренер вынул из заднего кармана тренировочных брюк с большими белыми лампасами блокнот, раскрыл его и записал что-то.
— Я ему кину? — спросил высокий баскетболист, который меня невзлюбил.
— Кинь, — сказал тренер, не поднимая глаз от блокнота.
— Ну, лови, чемпион, — сказал баскетболист, и я понял, что мне несдобровать.
Я представил, как мяч понесется ко мне словно пушечное ядро, как свалит меня с ног и как засмеются девушки.
— Поймаешь, — сказал баскетболист, — сразу кидай в кольцо. Ясно?
Он метнул мяч, и тот полетел в меня, словно ядро. И я сделал единственное, что мне оставалось: отскочил на шаг в сторону.
— Ну, чего же ты? — Баскетболист был разочарован.
— Правильно, — сказал тренер, закрывая блокнот и оттопыривая свободной рукой задний карман, чтобы блокнот влез на место. — Паса он еще не отрабатывал. Играть будете?
— Как? — спросил я.
Тренер поманил меня пальцем, и я послушно подошел к нему, потому что он знал, как манить людей пальцем, чтобы они безропотно к нему подходили.
— Фамилия? — спросил он, вновь доставая блокнот.
— Коленкин, — сказал я.
— Вы что, серьезно? — обиделся баскетболист, нависавший надо мной, как пизанская башня.
— Я всегда серьезно, — ответил тренер.
Как раз в тот момент я хотел было сказать, что не собираюсь играть в баскетбол и ничто не заставит меня выйти на площадку снова. Но высокий баскетболист опять сыграл роль демона-искусителя. Мне очень хотелось ему досадить. Хотя бы потому, что он обнял одну из сочувствующих мне девушек за плечи, словно так было положено.
— Так вот, Коленкин, — сказал тренер строго, — послезавтра мы выезжаем. Пока под Москву, на нашу базу. Потом, может быть, в Вильнюс. День на сборы хватит?
— Молодец, Андрей Захарович! — воскликнула девушка, освобождаясь из объятий баскетболиста. — Пришли, увидели, победили.
— Таланты, — ответил ей тренер, не спуская с меня гипнотизирующего взора, — на земле не валяются. Талант надо найти, воспитать, обломать, если нужно. За сколько стометровку пробегаете?
— Я?
— Нет. Иванов. Конечно, вы.
— Не знаю.
— Так я и думал.
— За полчаса, — вмешался баскетболист.
— Ой, молчал бы ты, Иванов! — возмутилась вторая девушка. — Язык у тебя длинный.
— А бросок хромает, — сказал тренер.
— У меня?
