Глава одиннадцатая
Симукова оказалась права: обыск у нее действительно был напрасной тратой времени. Он лишь подтвердил предположение следователя, что Симукова не знала о грабеже и что Воронов или спрятал вещи в какой-то тайник, или в ту же ночь успел спустить их скупщику краденого. Его связь с каким-то уголовником Митькой-Хоботом говорила о том, что он не порвал связь с преступным миром и, следовательно, мог знать каналы, по которым можно быстро ликвидировать «добро».
— Митька-Хобот… Тебе эта кличка ничего не говорит? — спросил Сергей Петрович.
— Нет, — вяло отозвался Бабин. — У меня в районе такого нету. Есть один, но не Хобот, а Митя- Сапожник. Карманник.
— Вчера Митька-Хобот был у Воронова, пиво пили. Накануне, понимаешь?
— Угу.
Оба замолчали. Время было позднее. Автобус, шедший из Зюзина вначале пустой, постепенно заполнялся модно одетыми молодыми людьми. «Проводили своих девушек и возвращаются по домам», — лениво подумал о них Митин. Усталость давила его, как непомерная тяжесть. От голода, хотя он давно уже его перетерпел, подташнивало, голова была тяжелой. Бабин сидел напротив и из последних сил боролся со сном — против воли веки у него опускались, закрывали потерявшие всякое выражение глаза. Он с усилием поднимал их, но они тотчас снова опускались. Чтобы подбодрить товарища, Сергей Петрович тронул его за плечо:
— Полетишь завтра в Крым?
— За Вороновым? — встрепенулся тот. — Я тоже об этом сейчас думал. Вы считаете, он в санатории?
— Если по-честному — не знаю, Алеша, что и думать: с одной стороны собирался вечерним поездом уехать, а ушел утром с чемоданом. Куда? С другой… да ну его к дьяволу, не хочу думать!
— Как это — куда? В Крым, конечно! Вот и поедем. Поедем вместе, а? На один день. Покупаемся в море, красота!
— Нет, Алеша, мне эти командировки уже надоели. Поговорим с Владыкиным, может, в Москве искать будем. А сейчас у меня одно желание: спать, спать, спать…
Сергей Петрович почти не сомневался, что часы, которые сняла со своей руки Симукова, принадлежат Укладовой, и надеялся, что та признает их своими. Но по правилам предъявлять для опознания одни часы он не имел права: предъявлять обязательно надо несколько, причем все должны быть золотыми, как у жертвы. Поэтому утром на другой день, прежде чем ехать в больницу, он направился в следственный отдел, надеясь раздобыть у сотрудниц хотя бы еще двое золотых часов. Кроме того, надо было встретиться с Николаем Андреевичем, чтобы согласовать с ним командировку Бабина в Крым.
Конечно, эффектнее было бы явиться к начальнику после того, как Укладова признает часы, но он тут же одернул себя. «Как мальчишка радуюсь… Удалось за одни сутки установить бандита и часы найти, и сразу хвост распушил, как павлин. Нет, ты поймай его сначала, этого Воронова, а уж потом думай об эффектах». Но все равно настроение продолжало оставаться хорошим, и он с удовлетворением отметил, что после короткого сна голова у него ясная и самочувствие отличное…
— Не понимаю, Сергей, что тебе еще надо? Зачем прибедняться, если все идет нормально? — бодро говорил Владыкин. — Я сам, ты меня знаешь, не любитель выкидывать флаг раньше праздника, но у тебя совсем другой случай! Слетает Бабин в Крым и привезет Воронова.
— Вот тогда и будет праздник. А пока… — Митин вздохнул и поджал губы.
Друзья сидели на диване, курили и наслаждались прохладой, которую гнал на них вентилятор, стоявший на подоконнике раскрытого настежь окна. Митин подробно пересказал Владыкину все перипетии вчерашнего дня, поделился своими догадками и выводами, не скрыл и кое-каких сомнений. Картина расследования на первом этапе получалось, в общем, удовлетворительной, но в конце рассказа Митин вдруг заявил, что, несмотря ни на что, чувствует себя в этом деле весьма неуверенно.
— Что — пока? — воскликнул Владыкин. — Мне бы такое дельце кто подкинул! Есть семерка на машине, пуговица, отпечатки пальцев, платок, которым он шею обертывал! Тебе все мало? Приметы, что Укладова дала. А часы золотые! Такая улика повиснет у него на шее, как камень на утопленнике.
— Часы Укладова еще не признала своими.
— Будем надеяться, что признает. Вот возьмете Воронова, напишу приказом вам с Бабиным благодарность за оперативность, за быстроту… словом, как надо. И вернешься опять на свою кожевенную фабрику. Ну, что тебя еще беспокоит?
— А то, что Воронов собирался ехать вечерним поездом, а ушел из дома утром. Вот что беспокоит. С чемоданом ушел, понимаешь?
Владыкин пересел за свой стол. Тотчас в его руке очутился карандаш, и на листе бумаги возник контур какого-то животного.
— Это Симукова тебе сказала, что собирался вечером, а ушел утром? Веришь ты ей?
— Да нет, врет она много. А вот один молодой врач в больнице вчера мне популярно объяснил, что искать преступника — все равно что искать иголку в стоге сена. Боюсь, как бы нам не пришлось взять в руки грабли.
— Чепуха! — Рядом с первым животным карандаш начал чертить еще одного, столь же диковинного.
В кабинет вошла секретарь, подала телеграмму.
— Вам, Сергей Петрович, из Магадана.
— Ага, ответили! Спасибо, Нонна. Это я для проверки посылал, — пояснил тот Владыкину и прочитал вслух: — «Укладова Галина Семеновна работает на нашем заводе в должности инженера. В настоящее время находится в отпуске. Начальник отдела кадров Прокопенко».
Он сунул телеграмму в карман и продолжал:
— Ты говоришь, платок! Улика серьезная, это верно, но… Понимаешь, запутался я с этой уликой. То одно думаю, то другое… То уже согласен с Бабиным, что Воронов хотел пустить нас по ложному следу, то не согласен. А сейчас думаю: почему он так беззаботно бросил платок в ящик с бельем? Когда уезжал из Клушина переулка, был уверен, что убил женщину или только оглушил? Намеревался убить или нет? Зачем тогда надевал платок? Тысяча вопросов!
— Да пусть он что угодно намеревался, важно, что Укладова жива осталась. Нам еще убийства не хватало! Собирался вечером? А разве не мог уехать утренним поездом или на самолете? Ему же надо быстрее из Москвы выбраться. Как ты не понимаешь такой простой вещи? Это он до ограбления собирался вечерним поездом, а потом у него все изменилось… вот и уехал утром.
— А после ограбления решил скрываться? А почему? Это мы знаем все улики, потому что искали их, собрали… А он? Он же уверен, что никаких улик не оставил. Зачем ему скрываться? Значит, должен ехать в Крым. Логично?
В дверь постучали, и вошел Бабин.
— Доброе утро, товарищи! — поклонился он. — Признайтесь, Сергей Петрович, думали небось, что я сплю еще? А я уже в таксомоторном парке побывал и на Петровке. Фигаро здесь, Фигаро там! — похвалился он.
— И что у Фигаро хорошего?
— К сожалению, ничего. Фотографии Воронова в личном деле не оказалось. Путевку в санаторий он действительно получил. С сегодняшнего числа путевка. На Петровке тоже — увы! На куртке той, что с «молнией», никаких следов крови. На платке тоже ничего интересного. Роза Марковна в лаборатории сморщила нос — вы знаете, как она это делает, — и говорит: «От этого платка потом пахнет».
— А ей хотелось бы, чтобы от нас фиалками пахло? В такую-то жару, — усмехнулся Владыкин.
— А каблуки, Алеша, каблуки? — торопил Митин.
— Не подходят. Сам прикладывал к слепку. Должно быть, тот частник там топтался.
— Жалко! А я, признаться, так рассчитывал…
— Тебе все мало! — Владыкин выключил было вентилятор, но в кабинете сразу стало душно, и он
