Лидочка дрожащими пальцами протянула цветной кодаковский снимок пятилетней примерно девочки с голубым бантом и в голубых трусиках. Девочка стояла на куче песка. Позади была какая-то вода и лес.
– Теперь сидите тихо…
Минут через десять всяческих вводных процедур Николай Степанович
– Крым, – сказал он.
– Нет, на даче, – поправила Лидочка.
– Я говорю, что сейчас она в Крыму, – пробормотал Николай Степанович. – Ялта? Нет… Севастополь? Евпатория? Да, пожалуй… Точно, Евпатория. Пионерский лагерь… когда-то был лагерь. Проволока… ах, как я не люблю проволоку… Ей там неплохо… пока. Дети. Другие. Много. Несколько. Чего-то боятся. Двухэтажный дом. Решетки и темные шторы, никогда не бывает света. Туда забирают. Старуха-гречанка. С усами… похожа на мамашу Макса… Так, что-то еще. Кочегарка? Откуда взялась…
– Какого Макса?
– Волошина… Да не перебивайте же, трудно… Уф-ф!.. – Николай Степанович отбросил барабанчики, они покатились, побрякивая, как игральные кости. – В общем, все ясно. Она жива, пока здорова, живет в Крыму, в бывшем пионерлагере имени Олега Кошевого. Сейчас там цыгане, похоже, организовали производство профессиональных нищих. Калек. Понимаете? Нужно торопиться. Милиция у них, думаю, куплена, да и не так дорого стоит купить хохляцкую милицию…
У Лидочки от страха отнялся язык.
– У вас есть мужчина, друг, спутник? Отец, брат?
Она помотала головой.
– Так… А отец девочки?
Она только рукой махнула.
– Интересно живете, господа… Значит, будем делать по-другому. Вы завтра же летите в Москву. Деньги – вздор, деньги будут, об этом не думайте… и с билетами по нынешней дороговизне осложнений возникнуть не должно. Я вам дам один московский адрес. Зовут этого человека Коминт. Иванович. Цыпко. В цирке его знают как Альберто Донателло. Передадите ему письмо, он все устроит. На возраст его не обращайте внимания – человек чрезвычайно надежный. Но слушайтесь его, как господа бога. Скажет: землю рыть – ройте, и как можно глубже. Ну да он и сам все хорошо объяснит. Он хорошо объясняет. Доходчиво… Дело это как раз по нему. В общем, господам евпаторийским цыганам я не завидую, равно как и милиционерам, если они к этому делу прикручены. Да не плачьте, Лидочка, бывают в жизни вещи пострашнее. Все будет хорошо.
Но получилось все очень нехорошо. Почему-то – неожиданно и без особых поводов – заблажило ехать в аэропорт и Аннушке со Степкой. «Нива» долго не заводилась, дорога обледенела, встречные водители и даже гаишники были сплошь пьяные. Судьба как бы ненавязчиво намекала на нежелательность всей затеи…
В тамбуре аэровокзала сидела на куче тряпья и сама на кучу же тряпья похожая старая цыганка. Или таджичка (с понтом беженка, проворчал Степка). Увидев четверых, она вдруг вскочила молодо и поднесла к губам раскрытую ладонь. Аннушка в испуге отшатнулась.
– А вот этого не надо, – сказал Николай Степанович. – Погадать я тебе и сам погадаю.
– Сам ты искать меня после будешь, золотой, – без всякого акцента и без выражения сказала ведьма, садясь. – Ан – поздно будет искать…
– Какая противная бабка, – фыркнула Лидочка. – Не к добру такую встретить.
– Никогда сами не верьте в приметы, – сказал Николай Степанович. – Предоставьте это сведущим людям.
– Правильно их Гитлер гонял, – неожиданно сказал Степка. – Евреев зря, а цыган за дело.
– Слышу голос твоей классной дамы, – сказал Николай Степанович. – И если я его еще раз услышу…
Самолет улетел вовремя. Когда Тихоновы возвращались к машине, ведьмы в тамбуре уже не было.
Весь день Николай Степанович чувствовал во рту металлический привкус.
А вечером Аннушку и Степку увезла «Cкорая помощь».
Доктор был молод, бородат и встревожен.
– Ничего нового я вам пока сообщить не могу, – сказал он. – Кровотечение продолжается и у мальчика и у матери. Это похоже на какую-то тропическую болезнь, я о ней слышал. Утром будет профессор Скворушкин…
– До утра они ведь могут и не дожить, – то ли спросил, то ли предупредил Николай Степанович.
– Нет, что вы, – сказал доктор. – Мы делаем все, что требуется, только вот…
– Только вот не помогает почему-то, – подхватил Николай Степанович. – Кровотечение продолжается.
– Д-да. Я думаю, что можно подключить…
– Слушайте меня внимательно, – сказал Николай Степанович. – У меня группа крови четвертая резус- отрицательная. У сына тоже. Вы должны сделать прямое переливание. Ясно? Это поможет ему продержаться минимум неделю. Супруге перельете плазму. Центрифуга, надеюсь, в вашем холерном бараке есть?
– Вы врач? – попытался поставить его на место доктор.
– Я не намерен вдаваться в объяснения, – высокомерно ответил Николай Степанович и поднял руку
