от натуги начинает сводить живот. Но все с азартом занимались этим делом, и когда клев прекратился, на палубе высилась большая груда рыбы.
— А где Пенн и дядя Солтерс? — спросил Гарви, стряхивая с плаща рыбью чешую и старательно сматывая леску.
— Сходи-ка за кофе и увидишь.
При желтом свете подвешенной на шесте лампы, совершенно безразличные к тому, что происходит наверху, за столом сидели оба рыбака и играли в шашки, причем дядюшка Солтерс сопровождал язвительным смехом каждый ход Пенна.
— Что там стряслось? — спросил дядюшка Солтерс, когда Гарви, уцепившись за кожаную петлю в начале трапа, свесился вниз и окликнул кока.
— Крупная рыба, и вся в крабах, тьма-тьмущая, — ответил Гарви. — Как играется?
Крошка Пенн разинул рот.
— Пенн не виноват, — выпалил дядя Солтерс. — Он плохо слышит.
— В шашки режутся, да? — спросил Дэн, когда Гарви показался на корме с дымящимся кофе в судке. — Значит, сегодня убираться не нам. Отец человек справедливый. Он заставит это сделать их.
— А два моих знакомых молодых человека будут наживлять перемет, пока они убираются, — заметил Диско, закрепляя штурвал.
— Ну вот! Я бы лучше уборкой занялся, отец.
— Не сомневаюсь. Но тебе не придется. На разделку! На разделку! Пенн будет подавать, а вы наживляйте.
— Какого шута эти дрянные мальчишки не сказали, что ты напал на место? — проворчал дядюшка Солтерс, пробираясь к своему месту за разделочным столом. — Этот нож совсем тупой, Дэн.
— Если вы не очнулись, когда мы бросили якорь, то вам надо, наверно, нанять собственного боя, — сказал Дэн, копошась в сумерках возле бадей с лесой, стоящих с подветренной стороны рубки. — Эй, Гарв, сходи-ка вниз за наживкой!
— Мы будем разделывать рыбу, а вы наживляйте, — сказал Диско. — Так оно будет лучше.
Мальчики должны были насаживать на крючки потроха, оставшиеся от чистки трески, а это было легче, чем рыться голыми руками в бочонках для отбросов. В бадьях аккуратными кольцами была сложена леса с большими крючками на расстоянии нескольких футов один от другого.
Очень непростое это дело — проверить и наживить каждый крючок и уложить потом лесу так, чтобы она не запуталась, когда ее будут спускать с лодки. Дэн ловко, не глядя, справлялся с этим в темноте: крючки так и летали в его руках, как вязальные спицы в руках старой девы.
Гарви же то и дело цеплялся за крючки и проклинал свою судьбу.
— Я помогал делать это, когда только научился ходить, — сказал Дэн. — И все равно это противная работа. Отец! — прокричал он в трюм, где Диско и Том Плэтт солили рыбу. — Сколько бадей нам сегодня понадобится?
— Штуки три. Пошевеливайтесь!
— В каждой бадье триста саженей лесы, — пояснил Дэн, — более чем достаточно на сегодня. Ой, укололся! — Он сунул палец в рот. — Знаешь, Гарви, я бы ни за какие деньги не согласился работать на судне, где ловят только переметом. Пусть это выгоднее, но нет на свете работы противней и нудней, чем эта.
— А что, по-твоему, делаем мы? — мрачно отозвался Гарви. — Я исколол все руки.
— Тьфу, это одна из выдумок отца! Он перемет не будет ставить понапрасну. Уж он-то знает, что делает. Увидишь, сколько рыбы попадется.
Пенн и дядюшка Солтерс, как им и было велено, занимались уборкой, но мальчикам от этого не было легче. Как только они закончили наживлять, Том Плэтт и Длинный Джек осветили одну лодку фонарем, погрузили в нее бадьи и небольшие крашеные буйки и спустили лодку на воду.
— Они утонут! — закричал Гарви, которому море показалось ужасно бурным. — Ведь лодка нагружена, как товарный вагон!
— Ничего, вернемся, — сказал Длинный Джек, — но если перемет запутается, нам достанется на орехи.
Лодка взлетела на гребень волны. Казалось, она вот-вот разобьется о борт шхуны, но она скользнула вниз и исчезла среди волн.
— Стань здесь и все время звони, — сказал Дэн, передавая Гарви веревку от колокола, который висел за брашпилем.
Гарви усердно звонил, так как ему казалось, что от него зависит жизнь двух людей. Но Диско сидел в рубке, записывал что-то в судовой журнал и вовсе не был похож на убийцу. А когда он отправился ужинать, то даже слегка улыбнулся взволнованному Гарви.
— Разве это волна? — сказал Дэн. — Да перемет и мы с тобой могли бы поставить! Она совсем рядом, так что можно бы и не звонить.
Динь! Динь! Донг!.. Гарви звонил еще с полчаса, меняя для разнообразия ритм, а потом кто-то крикнул, и послышался глухой удар о борт. Мануэль и Дэн бросились к крюкам лодочных талей. Длинный Джек и Том Плэтт, мокрые с головы до ног, взобрались на палубу; за ними в воздух поднялась лодка и со стуком стала на место.
— Не запуталась, — сказал Том Плэтт, отряхиваясь. — Молодец, Дэнни.
— Прошу нынче пожаловать к нам на банкет, — сказал Длинный Джек, выплескивая воду из сапог. Он топтался на месте, как слон, и угодил Гарви в лицо рукой.
— Мы окажем честь второй смене своим присутствием.
Все четверо набросились на ужин. Гарви до отвала наелся рыбьей похлебки и жареных пирожков и тут же крепко гаснул. А в это время Мануэль вынул из рундука красивую модель «Люси Холмс» — первой шхуны, на которой он ходил. Он было начал объяснять Гарви ее оснастку, но тот даже пальцем не шевельнул, когда Пенн оттащил его на койку.
— Как, должно быть, тоскуют его мать и отец, — сказал Пенн, глядя на мальчика. — Ведь они уверены, что он погиб. Потерять ребенка… сына!
— Перестаньте, Пенн, — сказал Дэнни. — Идите и кончайте свою игру с дядей Солтерсом. Скажите отцу, что я могу отстоять вахту за Гарви. Он умаялся…
— Славный парень, — сказал Мануэль, снимая сапоги и скрываясь в темноте нижней койки. — Думаю, Дэнни, станет человеком твой друг. И вовсе не такой уж он помешанный, как говорит твой отец. А? Что?
Дэн хихикнул и тут же захрапел.
Было туманно, ветер усилился, и вахты стояли одни взрослые. Из рубки доносился четкий бой часов, волны с плеском разбивались о нос шхуны, дымовая труба шипела от попадавших на нее брызг; мальчики крепко спали, а Диско, Длинный Джек, Том Плэтт и дядюшка Солтерс по очереди обходили палубу, проверяли штурвал, смотрели, держит ли якорь, подтягивали снасти и посматривали на тусклый свет якорного фонаря.
ГЛАВА IV
Когда Гарви проснулся, «первая смена» уже завтракала.
Дверь кубрика была приоткрыта, и каждый квадратный дюйм шхуны пел свою собственную песню. Большая черная фигура кока, освещенная раскаленной печкой, плясала в крохотном камбузе, а горшки и кастрюли на деревянной полке с отверстиями дребезжали и гремели при каждом толчке. Нос шхуны, куда-то устремляясь и весь дрожа, карабкался все выше и выше, а потом плавным круговым движением нырял в бездну.
Гарви слышал громкий шлепок, скрип рангоута, а потом наступала пауза, и разрезанная надвое волна обрушивалась на палубу с треском ружейного залпа. Затем доносились приглушенный скрип якорного каната в клюзе, стон и визг брашпиля, и, метнувшись в сторону и взбрыкнув, шхуна «Мы здесь» собиралась с
