— Мне нечего от вас скрывать, сеньорита.
— Не могу в это поверить, сеньор Девото! Если вы с ними не заодно, то, значит, чего-то ждете.
Девото внимательно поглядел в глаза девушки.
— Жду… Жду благоприятных для меня обстоятельств.
— Откройте мне свой план, и я успокоюсь. Отчего вы мне не доверяете?
— Это вы, сеньорита, не верите мне.
— Да это единственное, что у меня осталось.
— Вот и хорошо! Верьте мне, Долорес. Вы смелая. Ваша выдержка уже не раз помогала мне. Прошу вас, не тревожьтесь за свою судьбу.
Девушка видела, что ее собеседник не понимал или делал вид, что не понимает ее, и поэтому продолжала настаивать:
— Посвятите меня в свои планы, Девото, и вы не пожалеете об этом.
— Но у меня нет никаких особых планов. Я лишь жду более удобного случая. Прошу вас об одном: не теряйте веры в меня. Клянусь, я вызволю вас отсюда невредимой, если, конечно, буду жив.
— Боже мой! — еле слышно прошептала девушка и скрылась в доме.
В ту ночь Девото долго не мог заснуть…
На пятнадцатые сутки пребывания пиратов на островке, после того как с огромным усилием корпус фрегата был перевернут на другой борт, в отряде Злого Джона вспыхнула драка. Она возникла случайно, из-за места в тени, но между давнишними партнерами — соперниками в карточной игре. Тот, кого во время потасовки обвинили в постоянном шулерстве, выхватил нож и прирезал своего обидчика. Желая отомстить за смерть товарища, за оружие взялись его друзья. Нашлись и защитники убийцы. Отряд вмиг разделился на две враждующие, готовые броситься друг на друга партии.
Ни Злой Джон, ни его помощники не могли остановить готовую начаться бойню. В этот момент на пляже появился Девото. Его предупредила Долорес, издали видевшая, что начинается драка.
— Стойте! Смерть хотя бы десятка людей может лишить нас сокровищ! Кто из вас не желает легких денег? — Эти его слова мгновенно произвели необходимый эффект. — Пусть ваш капитан, как это и положено, вынесет приговор.
Злой Джон ободрился:
— Судьба уже решила, кто должен понести наказание. Вот он лежит… — Но он не мог закончить фразы.
Вопль протеста заглушил его слова, и пираты вновь стали угрожающе приближаться друг к другу.
— Стойте! — снова, с трудом перекрывая рев обезумевших людей, прокричал Девото. — Я знаю, как справедливо можно решить спор. Верьте мне! Девото всегда был с вами! — Капитан перевернул пустую бочку и вскочил на нее. — Пусть те, кто видели, как началась драка, выйдут сюда. (Человек десять приблизились к бочке). И те, кто знают, как играет в карты он, обнаживший нож против своего товарища. (Еще человек пятнадцать вышло из рядов.) Вот они пусть решат, кто был прав, а кто виноват.
На пляже воцарилась мертвая тишина. Злой Джон, видимо, хотел что-то сказать и сделал шаг вперед, но Девото не терял времени.
— Пусть те, кто считает погибшего виновным, поднимут руки. (Таких оказалось девять.) Кто считает, что убийца достоин наказания?
В тот миг людьми не могло управлять ничто иное, кроме справедливости. Теперь в воздух взметнулось семнадцать рук. Еще через десять минут пират, который убил своего товарища, был повешен и мир восстановлен.
Этой же ночью Долорес вновь разбудила Девото. Она извинилась, что мешает ему отдыхать, но просила понять ее переживания, вызванные печальными событиями дня.
— Я не могу заснуть, сеньор Девото, от мысли, что люди могут так безжалостно поступать друг с другом, — говорила срывающимся голосом девушка, садясь на мешок с водорослями, который минуту назад служил капитану подушкой.
— Для этих людей жизнь никогда не имела цены. И убийство одним другого мало кого волновало. Однако они не могли пройти мимо нарушения принципа. Это и было главной причиной, толкнувшей людей на кровавое столкновение. Капитан Джон плохо знает своих людей.
— А если бы не вмешались вы?
— Могло произойти непоправимое. В такие минуты пощады не бывает никому. От накала страстей, бывает, и море загорается.
— И Злого Джона могли убить?
— Могли… Но могло все обернуться и другой стороной. Поэтому я не должен был позволить случайности…
— Лишить вас возможности завладеть испанским караваном?
Девото пристально поглядел на Долорес, чье лицо было совсем близко от него.
— Что бы вы ни говорили, Девото, мне с каждым днем все больше кажется, что вы не тот человек, кому по душе грабеж, насилия и жестокость.
Девото ничего не ответил. Долорес негромко спросила:
— А как случилось, что вы стали флибустьером или корсаром, сеньор Девото? Извините, я не знаю, что будет более соответствовать действительности.
Моряк еще пристальнее поглядел на девушку и в свою очередь спросил:
— Вас по-настоящему это интересует или вы спрашиваете так, чтобы о чем-то поговорить?
— Разве я могла бы позволить себе подобную нетактичность? — Долорес опустила глаза.
— Ну зачем же так строго себя судить, сеньорита? Мне понятно движение души вашей, ясен ход ваших мыслей. Ведь от того, что в конечном счете я собой представляю, во многом зависит и ваша судьба. — Девото умолк, глядя на вспыхивающую яркими бликами линию прибоя. — Все началось с Европы… В нашей с вами мрачной Испании я стал чувствовать себя лишним… В поисках свободы действий и мысли, в попытке найти возможность приложить себя, свою энергию, с ощутимой для меня и таких, как я, людей отдачей, я выехал в Новый Свет… Здесь тоже было не лучше… Правители — губернаторы, алькальды, альгуасилы — пользуются еще большей абсолютной и бесконтрольной властью. Разные проходимцы и дельцы, умеющие из любого положения извлекать выгоду, здесь, в колониях, процветают еще с большим успехом, чем в Испании. Правда, вскоре я встретил людей, близких мне по духу, и посвятил свою жизнь борьбе со злом… с теми, кто нарушал покой мирных селений и городов, кто враг моих соотечественников, стремящихся, как я потом понял, здесь, за океаном, на этой земле построить лучшую жизнь, чем та, которая существует в Испании…
Долорес слушала и не понимала смысла слов ее собеседника.
— Ну, а как же вы… — Девушка запнулась, но затем решительно закончила: — как же вы теперь идете с ними на грабеж… с англичанами против испанцев?
Девото ответил не сразу.
— В жизни человека бывают моменты, не всегда объяснимые на первый взгляд… — начал он, но спохватился и после небольшой паузы сказал: — Будет куда справедливее, если сокровища, которыми набиты трюмы галеонов, останутся здесь, а не отправятся в королевскую казну. Кто вора очистил обитель, тот не грабитель, сеньорита. Уже поздно. Идите спать, Долорес. Спокойной ночи!
Следующей ночью Долорес снова вернулась к разговору о том, что жизнь флибустьера или корсара не может быть уготована судьбой капитану Девото.
— Когда вы среди них, я смотрю и вижу или только этих людей, или вас одного. В моем представлении вы не можете быть единым целым. Я представляю вас среди грандов, в королевском дворе. Вы, Девото, могли бы столько сделать рядом с вице-королем Новой Испании.
Капитана передернуло от этих слов, но он сдержался:
— Я был при дворе вице-короля дона Гаспара Де ла Серда Сандоваля Сильва и Мендоса. Однако единственно достойной в его окружении была монахиня, которую вы, Долорес, мне очень напоминаете. Она была поэтессой. Звали ее Хуана Иннес Де ла Крус Вы читали ее стихи?
Долорес отрицательно покачала головой.
— Талант вознес ее на вершину славы… но чтобы честно жить… она ушла в монастырь.
