Гаракин как жертва каких-нибудь националистических группировок в России. Фолькер как мишень для левых экстремистов, которые не хотят простить ему последствия его валютной политики. Например. Но нет ничего, что касалось бы их обоих. Кроме лишь то-го, что они принадлежали к нам. Но кто еще мог знать это, и, прежде всего, кто придал бы этому какое-либо значение, если бы даже и знал это? И выжгли черное солнце на лбу у обоих.
- Видите ли вы кроме обоих убийств еще какие-нибудь признаки, которые подтверждают вашу теорию?
- Я согласен, что это – слабый пункт. Мы знаем некоторых из их спящих, Вы знаете это. Теперь они в большинстве поднялись на перспективные позиции. Но это только примерно одна дюжина, слишком мало, чтобы действительно что-то организовать. Никаких организационных структур, которые указывали бы на то, что это снова начинается, никто не может обнаружить при всем желании. Либо мы слепые, что я сразу исключил бы при наших возможностях, либо они находятся еще на младенческой стадии. Но мы все же должны кое-что предпринять, Томас!
Если бы он только знал что, думал Бекетт. Но Киплинг был прав. Что-то должно было произойти.
- Хорошо, Джо. Мы созовем совет. Но это продлится одну, две недели, как вы знаете.
- Все равно. В любом случае это нужно.
- Но тут есть еще кое-что, чего вы, вероятно, не знаете. В случае с Гаракиным мы представили это как убийство его женой из ревности. Жаль ее, но она сей-час из-за этого за решеткой. Но с Фолькером есть одна мелочь, которая, воз-можно, может стать проблемой.
Бекетт подошел к его письменному столу и взял лист бумаги, который передал Киплингу. Адвокат взял его и понял, что это был телефакс. Показывал он первую страницу «Листка».
- Я не знаю, как это могло произойти, но журналист в Вене видел труп. Он описывает знак, который выжгли у Фолькера на лбу. Естественно, он захочет узнать больше о его значении и о возможной подоплеке для убийства. Такова уж эта свора. Ему должно чертовски повезти, чтобы прийти хотя бы к нескольким правильным выводам. Но все же, вероятно, вы могли бы заботиться о том, чтобы его не упускали из виду. Все же, у вас самые лучшие контакты в Австрии, не так ли?
Киплинг быстро просмотрел статью Вайгерта. Немецкий язык его был достаточно хорош, чтобы понять содержание.
- Я думаю, это можно будет устроить.
- Этого недостаточно. В официальном отчете полиции не должно быть ни слова про знак. То есть, вы должны действовать быстро.
- Но это значит, что нужно заставить всех, кто видел труп, молчать об этом.
- Таких людей не может быть много. Секретарь Фолькера нашел труп. Насколько я знаю, он также один из нас. Он – не проблема. Тогда там еще полицейские из отдела по расследованию убийств, те, кто убирали мертвецов, и судебный медик. Так что это должно быть возможно. Потому что если более подробные обстоятельства убийства распространятся, не только один журналист станет охотиться за дальнейшими сведениями, а вся свора. Это не в наших интересах.
Киплинг недолго подумал.
- Я думаю, у меня есть решение.
- Каким бы оно ни было, я знаю, что могу полагаться на вас.
Бекетт знал, что такие поглаживания иногда необходимы. В случае с Киплингом они даже были правильны, пусть он и не любил его.
- Вы на самом деле можете. Я вам сообщу.
Когда Киплинг вышел, Бекетт включил речевое устройство, чтобы сказать секретарше, что он не хочет, чтобы ему мешали в следующий час. Он подошел к задней стене помещения и нажал на определенное место. Шкаф повернулся в сторону и освободил вход в лежащую за ним комнату. В середине черного мраморного пола был вделан красный круг из другого камня. В его центре лежала маленькая подушка.
Когда Бекетт вошел, тайная дверь за ним снова закрылась. Он опустился на по-душку, скрестил ноги, положил руки на бедра и закрыл глаза.
Знак не выходил у него из головы. Вайгерт пытался вчера до глубокой ночи и сегодня утром узнать, что значило клеймо, которое выжгли убитому президенту Еврофеда на лбу. Ни одна организация все еще не взяла на себя ответственность за убийство.
Вайгерт много часов копался в архиве «Листка», просматривал старые газетные статьи и пролистывал книги. Он провел бесчисленные телефонные разговоры, с полицией, с экспертами по терроризму, с ближневосточными специалистами, со специалистами по левому экстремизму и правому экстремизму. Результат был нулевым. Примерно десять лет назад было покушение на американского посла в Алжире, которому тоже выжгли что-то на лбу. Но этот след ушел в песок, так как сам знак был совсем другим, и через несколько месяцев после покушения выяснилось, что речь шла при этом о личной мести.
Потом Вайгерт опять засомневался в том, что он на правильном пути. Может быть, это и не было политическим убийством? Может и в случае Фолькера тоже были только личные причины? Но, наконец, оба его телохранителя тоже были застрелены. Это были профессионалы, любитель, конечно, не застал бы их обо-их врасплох.
Но больше всего раздражало Вайгерта то, что его расследования в полиции натолкнулись на непроницаемую стену. Это вполне обычное явление, что при покушениях на таких высокопоставленных лиц как Фолькер официальные службы в высшей степени сдержанны, пока у них нет конкретных следов в руках. Но большей частью, однако, был какой-то осведомитель в органах власти, который что-то сообщал бы о ходе расследования. Конечно, только при условии, что его не будут цитировать в газете. Но на этот раз не нашлось никого.
И как казалось, никакая другая газета, телеканал или радиостанция, да и ни один журналист информационного агентства тоже не нашли такого информатора. Все в маленькой, но важной детали покушения опирались только на «Ли-сток», то есть, на то, что Вайгерт разглядел через открытую дверь гостиничного номера. На этот раз информационное заграждение, кажется, как ни странно, действительно функционировало.
За несколько минут ему доведется узнать больше. Министр внутренних дел сообщил о пресс- конференции вместе с представителем Европейской полиции в Вене. Вайгерт прибыл уже за двадцать минут до объявленного начала в пресс-центр Европейской полиции, центральное бюро которой в Австрии размещалось совсем рядом с ООН-Сити. Зал был уже почти полон. Примерно от восьмидесяти до девяноста журналистов, а также многочисленные съемочные группы собрались там. Вайгерт знал многих коллег по подобным поводам. Уже давно не было такого сконцентрированного интереса средств массовой информации.
- Добрый день, господин Вайгерт.
Это был Дитер Штайнберг с австрийского телевидения. Он был редактором и ведущим в большой передаче вечерних новостей. У зрителей он был популярен. Все же, в отрасли он из-за его надменности считался «ужасным ребенком».
- Я прочитал вашу статью о покушении с интересом, и я думаю, что был не единственным. Так как Айхлер, которого мы послали в «Империал», вновь про-спал, мы были, к сожалению, вынуждены процитировать вас – или лучше: «Ли-сток». Вы знаете, насколько неудобным что-то в этом роде иногда может быть.
- Мне просто повезло. Такое уж наше ремесло: сегодня я, завтра вы.
- Да, естественно. Но, вы говорите...
Штайнберг стал говорить тише.
- Никто не хотел подтвердить мне при моих поисках то, что они видели. Очень необычно, так как нам
