грани измерений, в которых они думают. То, что за человеком, который от неудачливого художника из ничего поднялся до господина всей Европы, возможно, стояло нечто большее, чем несчастливое стечение обстоятельств, вообще на самом деле никогда не приходит им в голову. И если бы они действительно занялись оккультной подоплекой, их бы самих обвинили в оккультизме. В мире рациональности это был бы их научный смертный приговор.
Вайгерт, как безумный, записывал это все в свою записную книжку. Произнесенное только постепенно проникало в его мысли, связывалось там с другими и создавало новые.
- Предположим, что вы в этом правы. Но во всем этом деле, однако, все равно есть одна загвоздка.
- И какая же?
- Предположим, члены такого тайного общества действительно разработали план создать партию и тем самым добиться власти в одной стране или, если по-лучится, и в других странах тоже. Я вполне могу себе представить, что они с помощью соответствующих механизмов могли получить доступ к важным рыча- гам власти. Но что я себе совсем не могу представить, так это то, что такой план действительно полностью мог бы воплотиться. Потому что ваши верховные эзотерики действовали, в конечном счете, в мире профанов. И там существуют еще совсем другие вещи, которые играют роль. Что было, если бы не было экономического кризиса, который привел так много людей в руки Гитлера? Что было, если бы правительство быстро расправилось с НСДАП и ее предводителями? Что произошло бы, если бы, например, французы не проглотили бы молча занятие Рейнской области и не преподали бы урок тогда еще слабой с военной точки зрения Германии? Что было бы, если бы Гитлера застрелили во время путча 1923 года? Вы, Штайнер, всегда сами говорите о двух мирах. Я согласен на минутку признать это, не потому, что я действительно в это верю, а потому, что в противном случае у нас уже не было бы больше никакой общей основы для беседы. Все же, если ваш мир спускается в мой мир, то там он повинуется также и его законам. Такое предприятие, так сказать, с нуля до ста, не поддается планированию заранее. Уж слишком много там непредсказуемостей, которые вполне могут кому-то перечеркнуть все его расчеты. Вот как раз это и разрушает ваши теории всемирного заговора.
- Эзотерические знания не могут превращаться в политические цели в соотношении «один к одному». Они могут принимать много различных форм проявления. Посвященные общества «Туле» создавали НСДАП с ее программой, так как это обещало успех ввиду подоплеки тех времен. В другой момент они создали бы что-то другое. Настоящее знание всегда стоит выше формы его проявления в реальном мире, потому что форма эта преходящая. А знание нет. Кстати, именно это мешает таким людям, как вы, понимать подлинные силы истории. Они всегда снова и снова изменяют их вид, но все же никогда не изменяют их ядро, которое остается, конечно, скрытым для вас, Вайгерт. Люди, которые свя-зываются с этими силами, мыслят совсем другими эпохами. Продолжительность жизни человека – там это только дымка бренности.
Вот в этом у вас уже и есть ответ на ваши сомнения. Если бы непредсказуемости, о которых вы говорите, наступили, то была бы предпринята в этом случае как раз какая-то другая попытка – с другими структурами, в другом месте или в другое время. Посвященные не знают низких потребностей быть обязанными пожинать плоды их трудов еще во время их земной жизни.
Естественно, вы правы, когда говорите, что при спуске в реальный мир в игру вступают и законы реального мира тоже. Люди общества «Туле» воспользовались этим. Они просчитали возможности, которые давало им время. И они гибко реагировали на изменения, если было необходимо. Такие люди не нуждаются ни в какой политической догматике, так как они черпают свое предназначение из совсем других источников. Только профанам нужно давать постоянные ценности, чтобы у них было что-то, за что они могли бы держаться. Эти люди уже завтра хотят видеть успех их усилий, успех, который они могут «взять в руки» и понять. Посвященный служит идее, которая, вероятно, только послезавтра охватит также и земной мир, а если не послезавтра, тогда в следующем тысяче-летии.
Медленно Вайгерт начал понимать, что здесь лежал ключ к его истории. До сих пор Штайнер и он говорили только о событиях, произошедших десятилетия назад. Но Вайгерт приехал сюда, чтобы найти след черного солнца, солнца, смертельные лучи которого охватывали сегодня его жертв. Штайнер был как-то связан с этим, это несомненно, даже если он до сих пор говорил только о собы-тиях, давно ставших историей. Если Штайнер участвовал в обоих покушениях, то для него вряд ли имело значение, одним трупом больше или меньше. Вайгерт схватил свой рюкзак, чтобы поставить его поближе к кровати, на которой он все еще сидел. В крайнем случае он хотел как можно быстрее добраться до пистолета, потому что у него не было никакого желания стать очередной жертвой черного солнца. Штайнер прервал его усилия.
- Вам не нужно бояться, господин Вайгерт. У меня нет никакого интереса забирать у вас вашу и без того преходящую жизнь. Чтобы облегчить вам противоположное решение, я позволил себе вытащить ваш пистолет из рюкзака. Единственное оружие, которое вам здесь чем-то может помочь, это ваш дух. Используйте его! Это единственный шанс выпутаться из ваших личных неприятностей!
Вайгерт испугался.
- Что вы знаете об этом?
- Например, что вас разыскивают из-за убийства двух человек.
Проклятье! Вайгерт опустил рюкзак. Что Штайнер собирался сделать с ним? Штайнеру, очевидно, была знакома ситуация, в которой был Вайгерт. И, все же, он рассказал ему свою версию истории. Хотел ли он использовать его? Вероятно, как маленький камешек в той неизвестной мозаике, которую он демонстрировал перед ним?
- Вот и хорошо, Вайгерт.
Голос Штайнера теперь был снова спокоен.
- Никто не может требовать от вас, чтобы вы отправились в пещеру льва – по меньшей мере, с вашей точки зрения – не приняв мер предосторожности. Я и сам сделал бы так же.
- Если мы уже дошли до этого, то, кажется, пора в наших рассуждениях вернуться к современности. Давайте разберемся: если то, что вы рассказываете, правда, тогда должны существовать структуры, которые сохраняются в течение веков и сберегают традиции и тайные знания. И иногда они из своего мира хватаются за колеса реально существующей истории.
Вайгерт содрогнулся, внезапно осознав последовательный вывод из его мыслей. Там был он, мост, который он искал! Взволнованно он продолжал.
- И если я дальше последую за этими мыслями, тогда вполне логично, что дух не закончил своего существования, когда в 1945 году реальная искаженная картина, созданная обществом «Туле» в этом мире, оказалась на свалке истории.
- Это так.
- Но, тем не менее, и за обществом «Туле», основанным специально для этого мероприятия, повлекшего массовые убийства и оставившего Европу в руинах, было что-то, что существовало перед «Туле» и что продолжало жить также после его конца. То есть, что-что, что существует еще и сегодня!
- Вы помните еще о людях Агарти, о которых я рассказал вам? Их лоно все еще плодородно. Вы должны более серьезно воспринимать легенды.
Вайгерт некоторое время не знал, происходит ли это с ним во сне или наяву. Голос Штайнера почти болезненно доводил до его сознания, что это не было сном.
- Люди Агарти тысячелетиями живут среди людей. В 1945 году был конец рухнувшей попытки победить силы Шамбалы. Все же, это еще долго не было концом идей Агарти. Мы позаботились заранее.
Вайгерт заметил, что Штайнер впервые заговорил о «нас». Все время он только сообщал, как будто он посторонний, летописец событий, в которых он сам не принимал участия. На какое-то время Вайгерт даже забыл о том, что Штайнер тоже был частью этой оккультной мозаики.
- Уже через несколько часов после моего рождения я был посвящен людям Агарти. Пока я рос, меня учили тайным знаниям, которые они сохраняли тысячелетиями. Когда мне было двадцать лет, я получил в храме Вевельсбурга мое последнее посвящение. Снаружи уже бушевала война. Вермахт побеждал – по-ка. Но мы готовились к времени после этого. Независимо от исхода той борьбы, мы должны были выйти в мир, чтобы сохранить знания, знания о том, что чело-век может смотреть богам в лицо, если он сам научится владеть им.
Таких, как я, были сотни в Германии. Я с двенадцатью моими товарищами в 1942 году направился в
