Работу по пробуждению национального самосознания и воспитанию смелости в евреях вести было трудно. Власти глубоко внедрили в сознание евреев (и неевреев) несколько понятий: прежде всего, порочность самой идеи любви к своей нации и связь сионизма с “мировым империализмом”; в сознании многих укоренилась с детства неизбежность ассимиляции как единственного выхода в спокойную жизнь и работу. Желание выезда в Израиль власти прямо рассматривали как “измену Родине”! Мне лично известны конкретные случаи, когда при подаче документов на выезд в Израиль, чиновники МВД заявляли: “Вы что, хотите Родине изменить?” На это некоторые бывшие политзаключенные отвечали: “Я уже давно числюсь изменником и отсидел за это в тюрьме”. Но для рядового советского обывателя решиться даже на подачу заявления на выезд в Израиль было небывало высоким порогом: это означало отречься от спокойной жизни и выйти на борьбу с властями почти без надежды на успех, подвергнуть риску семью... Люди еще были внутренне рабами. А Моисей пророчески сказал нам, что “рабы не войдут в Землю Свободы”. Лишь немногие решались тогда (1960-1967 гг.) на этот, по сути, героический поступок – подачу заявления на выезд в Израиль...
Осложнения возникали на всем пути: в Израиле не оформляли приглашения, если не было подлинных родственников (какой-то советский дипломат придумал, а весь мир подчинился абсолютно противозаконной формулировке: “выезд для воссоединения семьи”); по получении вызова в МВД требовали сообщать все подробности о родственнике в Израиле, которых почти никто не знал (точное место работы, материальная обеспеченность, состав семьи и т.п.). При неточных или неуверенных ответах следовало обвинение в поддельном вызове – а это уже уголовное дело... Обо всем этом я пишу, чтобы было более понятно, как много психологических и бюрократических преград стояло на пути еще до подачи заявления на выезд, и как тяжело было решиться на это, зная, что потом, после нескольких месяцев, а то и года ожидания – отказ... А еще до отказа – увольнение с работы. И семья без денег. В то время еще никто из-за границы евреям в этой неравной борьбе не помогал: не было посылок, не было денег, не было телефонных контактов, не было туристов для передачи писем, не было давления общественного мнения против беззакония, царящего в СССР. Советские евреи были в полной изоляции от свободного мира. Сегодня, когда идет открытая борьба за выезд, странно уже вспоминать, какой смелостью было в те времена одеть открыто на одежду Маген Давид или бело-голубой государственный флажок Израиля: люди в автобусах и на улице отодвигались от подобных смельчаков, а евреи ворчали: “Зачем дразните гусей, нам всем будет плохо из-за вас...”
Вот в этой атмосфере начавшейся уже борьбы за еврейские сердца, когда отдельные евреи уже говорили с гордостью об Израиле и непривычные к этому, отвыкшие еврейские уши несмело внимали благую весть – в эти дни разразилась Шестидневная Война. Для характеристики отношения к этим дням боев в Израиле можно привести одну очень популярную песню А. Галича, ходившую в “самиздате”, она называлась “Три с половиной миллиона”. В предисловии к песне Галич говорит, что в первые дни войны у него испортился радиоприемник и он вынужден был пользоваться лишь общедоступной официальной советской информацией из передаваемых по советскому радио новостей. А советское радио передавало радостные сообщения о разгроме Израиля арабами... И Галич, ассимилированный, как он сам говорит, еврей, но фактически человек с чутким и горячим еврейским сердцем, написал трагические стихи о гибели еврейского народа – открыто встал на сторону своего уничтожаемого народа! Это же самое я, и все мы, видели по всей стране: первые сообщения советского радио о победном марше арабов евреи встретили как личное горе и личное поражение... Тем больше, тем откровенней были радость и ликование, охватившие евреев при точных сведениях о победе Израиля над многократно более сильными противниками.
Я пишу об этих общеизвестных фактах лишь для того, чтобы была понятна вторая ступень “чуда”: в эти дни Израиль помог евреям в СССР осмелеть, распрямить спину, поднять голову и с гордостью заявить (или хотя бы подумать) о своем еврействе, о “своей” стране. А отсюда уже прямая дорога к размышлениям о выезде: главное было пробудить сердца! С этого момента и евреи и неевреи в Сов. Союзе впервые стали отождествлять понятия “еврей” и “израильтянин”. Но и власти СССР отреагировали на разгром своего оружия у арабов – ожесточением чиновников, усилением государственного антисемитизма и категорическим запретом на выезд в Израиль – вот каковы были для нас внешние последствия шестидневной войны.
Однако следует учитывать и иные последствия. Дело в том, что на психологию русского народа в России отложило глубочайший отпечаток постоянное страшное давление силы, угнетавшей слабого: это воспитало в населении этой страны уважение к силе и только к силе. “Сила всегда права” – гласит народная пословица. Поэтому простые люди восприняли победу Израиля явно положительно: евреев в СССР откровенно поздравляли их соседи (часто антисемитски настроенные), и даже появился анекдот: “Раньше мы говорили: “Бей жидов!”, теперь будем говорить – “бей по-жи-довски!”. Вот эта неожиданная психологическая поддержка простых людей, неевреев также, сыграла свою положительную роль в формировании мышления евреев: почувствовать себя сильным, а не униженным, было ново, заманчиво и, раз появившись, чувство гордости за свою нацию (гордости, подтвержденной и укрепленной признанием чужих!) начало развиваться. Это была хорошая гордость: не заносчивость, а чувство проявившегося уважения н: себе и к своему народу. Именно поэтому сионистская работа стала встречать после 1967 года все больший отклик у евреев: у нас просили книги об Израиле, слушание “Кол-Исраэль” стало обычным явлением среди евреев, и новостями “из дома” обменивались с радостью и удовольствием.
Активизация сионистских групп в разных городах нарастала и, очевидно, КГБ уже попросту не рисковал арестом сотен (а вдруг тысяч?) известных им активистов: пока в правительстве шла борьба за главенство (Хрущев боролся с трупом Сталина, Брежнев – с Хрущевым), из десятков выросли сотни. А в 1967-68 гг. арест большого количества людей был властям не по силам, он вызвал бы слишком большой шум в мире.
Каждый город, каждая еврейская душа вкладывала свою лепту в общую работу; не было объявленного еврейского Центра, но новости среди нас развозили свои добровольцы, и литературу, размноженную рискующими сионистами (теперь мы уже знали значение этого слова!) отвозили во все концы страны. Одновременно с этой “повседневной” работой было проведено несколько акций, которые выглядели в те времена почти наглостью с нашей стороны: появились в ряде городов ульпаны для изучения иврита; в Риге евреи своими силами благоустроили пустырь в Румбале, где было кладбище расстрелянных немцами евреев и где советские власти хотели построить завод – евреи посадили там цветы, установили памятник (КГБ по ночам ломал и уничтожал сделанное днем, но днем позже все появлялось вновь!); а в Одессе собрали группу евреев из шести городов и устроили что-то вроде палаточного городка на берегу моря, где звучал иврит, где пели еврейские песни – не хватало только израильского флага. А вот в Москве и флаг Израиля был поднят, когда большая группа евреев выехала за город и шумно отпраздновала День Независимости Израиля. Потом в Одессе устроили “общественный просмотр”, “премьеру” фильма, полученного из Израиля. И хотя собрались мы тайно, но сам факт показа фильма 50-60 евреям в обстановке слежки КГБ был, безусловно, дерзостью.
Таким образом мы действовали, но надежда на достижение цели была более чем туманна. Ведь выезда в Израили практически не существовало: лишь в редких случаях КГБ разрешало отъезд каким-либо беспомощным старикам, не имеющим детей или случайным и подозрительным для нас людям.
Вот в этот период московской группе удалось, при помощи американских дипломатов, устроить выезд – почти побег – Яши Казакова. Это была небывалая удача – так мы это расценили тогда. Но активизация сионистских групп нарастала, и нервы руководства КГБ не выдержали: очевидно, они решили “избавиться” от смутьянов и заводил. Началось с Давида Хавкина. Он пошел на большой риск и обратился с просьбой о помощи в выезде в Израиль к А. Гольдбергу – представителю США в ООН. Он сделал это открыто, публично, около московской синагоги. Очень скоро Хавкин был буквально выслан из СССР – именно так выглядело разрешение на его выезд в Израиль. Перед этим (также в короткий срок) были высланы А. Рубин из Минска, Л. Словина и Н. Шперлинг из Риги.
Но параллельно с этим КГБ предпринял и запугивающий провокационный улар: в Ленинграде была арестована группа из 12 человек за попытку нелегального выезда из СССР. В Риге, Кишиневе и Ленинграде прошли обыски и аресты – было арестовано дополнительно еще примерно 40 евреев. КГБ явно хотел покончить с сионизмом, арестовав часть евреев для устрашения остальных и выслав некоторых, чтобы обезглавить движение.
