процентов.
Была почти полночь, когда Рэй наконец добрался домой. Он провел весь день в штаб-квартире предвыборной кампании отца, потом ему еще пришлось ехать в собственный офис, улаживать проблему с потерянным контейнером фирмы «Максимилиан и К?». Отправитель потребовал немедленно доставить груз, и Рэй решил взять ситуацию подлинный контроль. К счастью, выяснилось, что «Максимилиан и К?» сами и виноваты. Пока Рэй со всем разобрался, было уже одиннадцать. Но в глубине души он был благодарен клеркам, напутавшим с номерами контейнеров. Ему гораздо легче сидеть в офисе и ставить на место истеричных клиентов, чем входить в пустую темную квартиру, ложиться в одинокую кровать и ворочаться всю ночь без сна, думая о Тине. И вспоминать, как совсем недавно она лежала здесь, на этих же простынях, со спутанными волосами и замутненными страстью глазами.
Ему не хватало ее улыбки, ее манеры поднимать одну бровь в знак удивления. Того, как она произносила его имя. Когда Тина была раздражена, оно сокращалось до короткого рычания «Рррэй». И нежное, замирающее «Рэээ...», когда они занимались любовью.
Он ни на секунду не мог выкинуть ее из головы, хотя, видит бог, только этого и хотел.
За шесть дней Рэй не слышал от нее ни слова, кроме дежурно-вежливого приветствия, которым она удостаивала его в зале кондитерской.
Он швырнул ключи на столик у двери и в отчаянии запустил пальцы себе в волосы. Если Тина и впредь будет отказываться говорить с ним, как, во имя всего святого, они смогут найти выход из создавшейся ситуации?
Вздохнув, Рэй снял пальто, бросил его на подвернувшийся стул и обессиленно рухнул на диван. Он в сотый раз прокручивал в голове их разговор, припомнил до мелочей все, что Тина ему рассказала, ища хоть какую-нибудь лазейку. Но не находил. Любой вид открытой конфронтации с ее дедом поставит Ивана Александера под угрозу. А если они с Тиной будут продолжать встречаться, пресса непременно начнет копаться в прошлом ее семьи. И очень скоро раскопает эту скандальную историю. Можно себе представить, какую сенсацию раздуют журналюги даже из давнего и ложного обвинения. Хотя Рэй был твердо уверен, что на суде Иван Александер будет полностью оправдан, его деловая репутация безнадежно пострадает. Да и предвыборной кампании Абрахама Данфорта будет нанесен ощутимый удар.
Таким образом, они подарят таблоидам два прекрасных скандала, которые можно будет смаковать месяцами.
Расстегнув рубашку, Рэй утомленно закрыл глаза. Тут же перед его глазами пронеслись восхитительные и недоступные образы: он почти чувствовал запах Тины, слышал ее дыхание. Эта квартира была наводнена ее призраками.
Чертыхнувшись, Рэй вскочил с дивана, подошел к бару, вынул банку пива, потом сунул ее обратно. Слабовато, подумал он, хватая бутылку самого забористого виски. Сейчас нужно что-нибудь, что как следует дало бы ему по мозгам – авось заработают... или хотя бы отключатся.
Залпом выпив внушительную порцию янтарного напитка и почувствовав, как обожгло все внутренности, Рэй тут же налил себе еще, надеясь растопить ледяную глыбу у себя в груди.
Крофтхэвен встречал гостей тысячей огоньков, светившихся среди листвы сада. На лужайке играл оркестр, официанты в белых перчатках разносили гостям тартинки с креветками, помидоры черри, наполненные муссом из лосося, канапе с нежнейшим сыром-бри и пряные фрикадельки в винном соусе. Бар поражал обилием и разнообразием предлагаемых спиртных напитков.
Если оглядываться на традиции Крофтхэвена, сто пятьдесят человек – это совсем скромная вечеринка. Абрахам и Никола пока пригласили только первых волонтеров из главной штаб-квартиры кампании и нескольких сподвижников, которые обеспечивали Данфорту основную финансовую поддержку. Было еще несколько репортеров из тех, кому Абрахам мог доверять. Но журналисты есть журналисты – они шныряли среди гостей, задавали каверзные вопросы, умело вплетая их в светскую беседу, надеясь любой ценой добыть Новость, хоть какую-нибудь, хорошую или плохую, любую! Хотя любой журналист знает, на плохие больше спрос – заголовки выходят эффектнее.
Рэй стоял у дверей и разглядывал гостей: улыбающиеся лица, горящие глаза и оживленные беседы. Он никогда не любил приемы, но и особенного отвращения к ним тоже не испытывал.
Всю прошлую неделю он избегал заходить в спальню, а ночи проводил в гостиной на диване. В результате по утрам у него ныла шея и болела голова. К тому же сегодня ему весь день пришлось работать за компьютером, от чего теперь нестерпимо горели глаза.
Но когда к нему подошел Йен, Рэй заставил себя улыбнуться.
– Трудно поверить, неужели всего неделю назад тут все было затянуто желтой оградительной лентой, а ближайший полицейский участок едва не перебрался сюда в полном составе, – негромко сказал Йен брату. – Я готов поверить, что весь этот ужас мне только приснился.
Кивнув, Рэй подхватил бокал красного вина с проплывавшего мимо подноса. То же самое чувство вызывали у него мысли о Тине – словно ничего на самом деле не было, а ему приснился прекрасный сон, под конец неожиданно превратившийся в ночной кошмар.
Вчерашний запой нисколько не помог, подумал Рэй, но, черт возьми, возможно, стоит попробовать еще раз.
– Самое невероятное, что ничего не просочилось в печать.
– Никола подготовила официальное заявление, на днях опубликуют. На самом деле она подготовила два заявления: одно на случай, если выяснится, что это Викки, и второе – если это не она, – сказал Йен мрачно. – Пока ждем результатов.
Рэй поглядел на тетю и дядю, стоявших невдалеке. Хотя они без устали улыбались и обменивались рукопожатиями с гостями, Рэй знал – они каждую минуту с замиранием сердца ждут результатов экспертизы.
Он также знал – они предпочли бы не приезжать на этот прием, но опасались, что их отсутствие могло бы привести к нежелательным вопросам, которые, в свою очередь, неизбежно вели бы к подозрениям: а вдруг в семье Данфортов назревает внутренний раскол? Можно себе представить, какие абсурдные выводы сделают пресс-службы политических соперников Абрахама Данфорта из того невинного факта, что его брат с женой не явились на прием в честь начала его предвыборной кампании.
По этой причине и я тут торчу, тоскливо подумал Рэй. Он не испытывал ни малейшего желания улыбаться и вести светские беседы. Напротив, ему хотелось надеть пару боксерских перчаток и выпустить наружу весь гнев, который накопился в нем с того дня, как Тина ушла из его жизни.
Рэй по-настоящему сходил с ума.
Он каждый вечер надеялся, что прошедший день заставит образ Тины хоть немного померкнуть, что стихнет его тоска, что он будет думать о ней не каждую минуту, а хотя бы через одну. Но на самом деле ему становилось все хуже. Рэй с головой зарывался в работу, он трудился по двадцать часов в день, но выполнял все машинально. Делам не удавалось заслонить образ Тины, который будто навеки отпечатался на сетчатке его глаз.
И хотя он говорил себе, что пришел сюда исключительно ради отца, Рэй знал подлинную причину, по которой он торчит с приклеенной улыбкой посреди этой радостной толпы.
Он надеялся, что Тина будет здесь.
А несколько минут назад Иван с Маришкой появились в сопровождении лишь двух старших дочерей. Рэй подозревал, что Тина не захочет прийти, но, если ему не позволено большего, он, по крайней мере, хотел
И теперь Рэй оглядывал пеструю толпу в смутной надежде, что просто пропустил ее приход, и слушал болтовню Йена, воспевавшего новый сорт кофе, который он закупил для своих кофеен.
– ... зерна округлые, и такой пьянящий запах...
Верно, подумал Рэй, у нее именно пьянящий запах. А ее округлости...
