широко улыбаясь.
— Здравствуйте, сэр, — я буквально лучился радостью — доброе утро, доброе утро! Должно быть, вы и есть инспектор Джонс. Добро пожаловать в ветеринарную клинику округа Чоктау!
— Насколько я понимаю, вы мистер МакКормик? — деловито осведомился он.
Я утвердительно склонил голову, инспектор сдержанно пожал протянутую руку. Мне показалось странным, что у такого высокого, длинноногого мужчины, обладающего начальственным голосом и правом оценивать чужое имущество, такая вялая рука — настоящий кисель.
— На самом деле правильно МакКормак, — ответил я, — но я подумываю сменить эту «а» на «и» и попытаться заявить свои права на состояние дядюшки Сайруса.
Он уставился на меня, как на зачумленного.
— Вы родственник мистера Сайруса МакКормика, того, кто изобрел жатку? Разве вы не знаете, что он оставил кучу денег, которые лежат в банке и дожидаются… впрочем, не имеет значения.
Он вскинул голову и с недоумением посмотрел на меня, видимо, смысл моей шутки остался ему непонятен.
— Да, действительно я — налоговый инспектор Джонс — прибыл сюда, чтобы выявить нарушения в уплате налогов. Прошу вас, проводите меня в кабинет.
Я пребывал в полной растерянности и не сомневался, что меня ждут серьезные проблемы, тем не менее мне удалось выдавить кривую ухмылку, когда он упомянул о «нарушениях». У ветеринаров это слово означает крупные неприятности с пищеварением у старой собаки или запорку слепой кишки у лошади.
— У нас нет возможности предоставить вам настоящий кабинет, — я снова усмехнулся, продолжая мысленно представлять себе собаку, страдающую запором. — Но мы устроили для вас славный уголок в кладовой, где вас никто не потревожит.
И, напыжившись от гордости, я проводил его в «кабинет», которому — хорошо бы ненадолго — предстояло стать его штаб-квартирой. После уборки в кладовой еще оставалось кое-что из моего ветеринарного снаряжения, лекарства и другие припасы, а также кое-какая рухлядь. Я включил настольную лампу.
— Надеюсь, вам удобно? — поинтересовался я. — Здесь вас не будут беспокоить ни лай собак, ни посетители.
В ту же секунду до нас отчетливо донесся лай гончей, сидевшей в будке на улице, и слабое, но настойчивое тявканье находившейся в виварии чихуахуа; тут мы оба поняли, что я несколько приукрасил действительность. Через мгновение инспектор испуганно вскинул голову и повернулся левым ухом к востоку, откуда слышался нарастающий рев прогоревшего глушителя. Грузовик, развозивший корма, пронесся по холму мимо клиники и свернул на север, где сотня голодных свиней с нетерпением дожидалась, когда им привезут провиант.
— Ладно, — неуверенно произнес он и с подозрением огляделся по сторонам, — здесь довольно необычно, но, надеюсь, скудная обстановка не помешает нашей работе.
Выходит, помимо «нарушений» этот Джонс обнаружил у меня еще и «скудную» обстановку.
— Вижу, вы приготовили свои записи. Похвально!
— Может быть, вам что-нибудь нужно? Сегодня у меня много работы.
— Пожалуй, нет. Но не уезжайте надолго, не исключено, что некоторые записи могут потребовать дополнительных разъяснений.
Значит, он не отказался от своих замыслов, о чем свидетельствовало слово «потребовать», еще один непривычный термин, испугавший меня даже больше, чем «нарушения» и «скудная» обстановка. Мне не терпелось поскорее убраться, но на языке вертелся еще один вопрос.
— Не знаком ли вам некий Джонс из Нэшвилла? Мой коллега и приятель был родом из этого города, а вы с ним однофамильцы. А может быть, вы родственники?
— Нет, я с ним не знаком и никогда не бывал в Нэшвилле, — сухо ответил мистер Джонс, протирая стол большим белым носовым платком, который он извлек из заднего кармана. Стараясь не встречаться со мной глазами, он старательно смахивал воображаемую пыль.
— Я спросил просто так. Вы оба высокого роста и носите обувь большого размера, — рассмеялся я.
Очевидно, у инспектора Джонса были проблемы с чувством юмора. Вместо того чтобы улыбнуться, он несколько раз потянул носом и, наконец, спросил:
— Почему здесь такой резкий запах?
Я тоже принюхался, но ничего особенного не почувствовал, поэтому просто покачал головой.
— По-видимому, он исходит вон от тех пакетов, — заявил инспектор, указывая в угол.
— Это ауреомицин, там несколько пакетов рассыпалось. В той канистре в углу хранится минеральное масло, а в ведрах я держу витамины для лошадей. Лично мне нравится запах ветеринарных препаратов, а вам разве нет?
Мне искренне казалось, что аромат витамина В и стимуляторов для рубца каждому по душе, но он лишь молча посмотрел на меня, а затем на лекарства, и его нос непроизвольно сморщился. По всей видимости, этому парню не понравился запах, присущий сельской ветеринарной лечебнице.
— Уверен, за годы своей работы вам довелось посетить не одну ветеринарную клинику.
— Ответ отрицательный. В моей практике это первый случай, — признался он, продолжая наводить порядок на столе. Несмотря на отвращение, он, видимо, все же собирался задержаться.
— Но вы же и раньше проводили инспекцию у ветеринаров.
— Ответ отрицательный. Вы — первый и единственный. Я никогда не держал дома животных, тем более таких опасных, как лошади, и понятия не имею, чем вы занимаетесь. Мне известно лишь, что вы очень любите животных.
Моей спине уже в который раз стало холодно. Я-то надеялся, что он хотя бы отдаленно представляет себе суть моей работы и мы сможем поговорить как интеллигентные люди. Похоже, мне предстояло провести ликбез.
Ровно в 12.30 мистер Джонс прервался на обед, он вышел к своему автомобилю с портфелем в руках и перекусил, сидя на переднем сиденье. Я попытался угостить его сыром, копченой колбасой, хлебом и колой из служебного холодильника, но он решительно отклонил мое предложение, несомненно квалифицируя его как попытку подкупить бутербродами должностное лицо.
Покуда он с «комфортом» закусывал в кабине своего форда, мне пришлось отправиться по вызовам. Я уговаривал себя не беспокоиться из-за того, что этот странный человек останется один в моей клинике, но не мог справиться с собой. Меня преследовали леденящие душу видения: я представлял себя, закованного в наручники, вот полицейские выводят меня с парадного крыльца, а мое милое семейство заливается слезами, с тоской глядя из-за занавесок, закрывающих окна гостиной. Я встряхнул головой, пытаясь отогнать мрачные мысли.
— Номер первый, вас вызывает база, вас вызывает база. Прием, — из рации зазвучал голос Сью.
— Да, прием, слушаю.
— Доктор Джон, этот инспектор из налоговой хочет задать вам какие-то вопросы. Он здесь, сейчас я вас соединю.
— Жду!
