Тихо, тихо! Не вопите, я вам сейчас все объясню. И, как начальник, приведу даже цифры, которые он же нам когда-то приводил. На чужом примере (примеров из практики нашей собственной страны он почему- то приводить не любит, он тоже патриот). Так вот, например, на тысячу горожан в Париже приходится 7,5 полицейских, в Марселе — 2,4, в Лионе — 1,8… вы можете сказать — зачем больше? Правильно. Если заниматься жуликами, то хватит. А вот если заниматься еще демонстрантами, пикетчиками, забастовщиками, теми, кто не хочет, чтобы их выкидывали из их лачуг, кто не хочет, чтобы у них под носом строили военные базы, кто не хочет, чтобы их увольняли, то на тысячу жителей надо иметь две тысячи полицейских. (Между прочим, иной раз и наш брат — полицейский — устраивает забастовки…)
Поэтому, когда в городе ожидаются очень уж крупные манифестации, мобилизуют все подразделения. Нас в том числе. И вот мы, специально обученные, тренированные, подготовленные для сыскной работы, — раскрытия сложных уголовных преступлений, надеваем дурацкие каски с забралом, как у средневековых рыцарей, только из плексигласа, берем в руки, как те же рыцари, щиты, а вместо алебард и палиц резиновые дубинки и идем наводить порядок.
На этот раз защищать демонстрантов! Случай редкий, обычно демонстрантов разгоняют. А тут защищать. Но ничего странного в этом нет. Весь фокус в том, кто демонстрирует и в честь чего.
Если, например, против снижения зарплаты или увольнения, это, конечно, возмутительно, это подрывает устои, и таких надо разгонять. А вот если за правительство “сильной руки”, против “коммунистической опасности”, за восстановление доброго имени невиновного борца за справедливость, брошенного в тюрьму десяток лет назад лишь за то, что помог оккупантам отправить на тот свет несколько тысяч своих земляков, тогда, пожалуйста, демонстрируйте на здоровье!
Так считает начальство. — Но большинство других наших граждан придерживается иного мнения. И те из них, кто помоложе, поэнергичней и погорячей, устраивают свою незаконную контрдемонстрацию и в случае встречи могут обидеть тех, законно демонстрирующих. Вот чтобы такой несправедливости не случилось, нас и мобилизуют, и мы, облачившись в современные рыцарские доспехи, идем валять дурака. Заметьте, что наши обычные “клиенты” — воры, убийцы, грабители, насильники, торговцы наркотиками и другие подонки — демонстраций не устраивают. Они предпочитают действовать индивидуально или небольшими, но высококвалифицированными коллективами. И им нет дела, что мы заняты какими-то манифестантами. Они аккуратно делают свою работу и нас не ждут.
Так удивительно ли, что половина, а то и больше дел у нас остается нераскрытыми, что нашего брата не хватает?
Короче, загружаемся мы в машины и, ворча, едем охранять этих “борцов за справедливость”. Борцы выглядят внушительно. Когда мы прибываем на место, то я задаюсь вопросом, кто кого будет охранять.
Здоровенные ребята в блестящих сапогах, в галифе, перепоясанные портупеями, в каскетках, а на рукавах черные повязки со скрещенными стрелами. Половина, по-моему, уже прилично нализалась, хотя еще двенадцати нет.
Может, кто и не заметил, но мой тренированный глаз уже определил, что в карманах, за пазухой, а у кого и прямо в руках есть дубинки, кастеты, велосипедные цепи. Догадываюсь, хотя ручаться не могу, что это не единственное и не самое страшное, чем они вооружены. Это, конечно, безобразие! Но мне-то, в конце концов, какое дело? Поскольку мы прибыли, чтобы этих “беззащитных мальчиков” охранять, то против нас они свои арсеналы применять не будут. А на остальное мне наплевать…
Демонстрация начинается.
Если не считать воинственного и важного вида “демонстрантов”, выглядит она довольно жалко. Идут сотни три молодых людей и несут свои черные флаги со скрещенными закорючками и плакаты с надписями: “Африканцы в Африку! Азиаты в Азию!”, “Вон из страны иностранных рабочих!”, “Иностранцев на фонарный столб!”.
Идем пустыми улицами, от окраины к центру. Они по мостовой, мы по бокам, вдоль тротуаров.
Редкие прохожие в нашу сторону не смотрят. Кое-кто отворачивается, находятся и такие, кто сплевывают. Иногда встречаются темнокожие, они торопливо исчезают в подъездах или сворачивают в переулки.
Если вы не знаете, я вам объясню, в чем дело. Читать газеты надо, черт возьми! А не сидеть весь день, уткнувшись в телевизор, и выключать его только когда показывают “Последние известия”. Дело в том, что в нашей благословенной стране, где безработных больше, чем у О’Нила веснушек, оказывается, не хватает рабочих рук! Вот такой парадокс. И эти рабочие руки импортируются из разных африканских, ближневосточных и азиатских стран, совсем нищих; “руки” приезжают и соглашаются работать на любых условиях, потому что дома у них остались “рты”, которые каждый день хотят хоть что-нибудь поесть.
В профсоюзы эти иностранцы не объединены, друг друга не знают, всего и всех боятся, и хозяева ими весьма довольны. Но недовольны наши собственные рабочие, которые рискуют превратиться в безработных. И те из них, что поглупее, воображают, что вся вина на “иностранной рабочей силе”, как пишут газеты. И разные организации, у которых (это даже я понимаю, хотя политикой не интересуюсь, никогда не интересовался, а главное, никогда интересоваться не буду) совсем иные цели, под лозунгом борьбы с “иностранными засильниками” сколачивают такие вот банды, мутят воду, провоцируют у всех недовольство и раздражение. А мы все это должны утрясать!
Теперь понятно? Ну, слава богу.
Мы идем по пустынным улицам в центр. Долго идем, у меня уже ноги устали. Чем ближе к центру, тем больше народа. Кое-кто приветливо машет нашим демонстрантам, кое-кто грозит кулаком, но большинство не обращает внимания, у всех свои невеселые дела.
Я уже начинаю зевать от скуки, когда все происходит
Неожиданно, откуда только взялась, улицу перегораживает толпа. Нет, это не толпа, это встречная демонстрация. И тогда мне становится не по себе. Это тысячи людей, тут и женщины, и совсем юные девчонки, и ребята (тоже не дистрофики), и старики, даже дети есть. У них свои плакаты: “Долой фашистов!”, “Долой безработицу, а не иностранных рабочих”, “Да здравствуют профсоюзы”… И хотя дубинок у них я не вижу, но вид довольно решительный.
Обе колонны останавливаются в полусотне метров друг от друга. Я замечаю, что наши коллеги из службы порядка напрягаются, застегивают под подбородком ремешки касок, опускают плексигласовые козырьки, берут в руки дубинки. Они в таких делах собаку съели — что-то сейчас начнется.
И начинается.
Неожиданно наши беззащитные мальчики с дикими криками и свистом врезаются в стоящую перед ними толпу и начинают с таким неистовством бить направо и налево дубинками и велосипедными цепями, словно молотят зерно.
Их намного меньше, но перед ними неорганизованный народ, женщины, дети, а главное, никто не привык к дракам. Конечно, здоровые ребята сопротивляются, дерутся, у некоторых есть палки, но все же толпа начинает разбегаться, оставляя на асфальте раненых и оглушенных.
В дело вступают полицейские. Они тоже начинают молотить дубинками с криками: “Разойдись! Прекратить беспорядки! Всем расходиться!”
Но что я замечаю — колотят-то они не наших молодцов, а как раз тех, из контрдемонстрации, даже женщинам попадает. А кто сопротивляется — выкручивают руки, надевают наручники и волокут к машинам, которые уже подоспели к месту побоища.
Что ж, правильно, нам приказано защищать “демонстрантов”, вот мы и защищаем.
Через пятнадцать — двадцать минут перекресток пуст: ни демонстрантов, ни прохожих, ни, между прочим, наших “мальчиков” (они не дураки, они свое дело сделали, и ждать, пока займутся ими, им не с руки).
Мы подбираем раненых граждан, залечиваем синяки товарищам — кое-кому из наших тоже попало в горячке, — заталкиваем арестованных в грузовики и, облегченно вздохнув, покидаем поле брани.
Такая вот полицейская операция. Ворчу. Но ворчать перестаю, когда на следующий день начальник объявляет нам благодарность и щедро раздает премии. Ого-го, рассуждаю, куда приятней заработать премию, разбив башку нескольким старикам и бабам, чем ничего не заработать (если не пулю), гоняясь за настоящими бандитами.
Так что негоже быть неблагодарным.
И в следующий раз, когда пошлют охранять “демонстрацию”, надо поспешить за каской и дубинкой,
