были или уже лидеры, или претенденты в лидеры. Мне рассказывали, какая сложная обстановка складывалась в школах для математически одаренных детей. У себя в классах они были первыми, а тут, оказывается, первые все. Собравшись вместе, космонавты должны были психологически перестраиваться. И все понимали это. Академик Борис Викторович Раушенбах, читавший космонавтам курс автоматического и ручного управления космическим кораблем, человек очень наблюдательный, вспоминает:
— Первое, чисто внешнее, что сразу бросалось в глаза, — различие форм (“сухопутчики”, “морячки”) и званий, непривычное для военных аудиторий. Второе, внутреннее, — ощущалась их взаимная доброжелательность. Они хотели равенства.
Они хотели равенства и в то же время понимали, что итогом их работы будет неравенство, что выбрать из многих должны одного. Разрешить это психологическое противоречие было трудно, но, к чести этих еще столь молодых людей, не обладавших большим жизненным опытом, надо признать, что они разрешили его, и разрешили с большим тактом и достоинством.
Иллюзией было бы считать, что космонавты первого отряда — некий неразделимый монолит. Да и быть этого не могло. Согласно законам социальной психологии в “двадцатке” должны были образоваться микроколлективы, и они образовывались. Объединялись по возрасту: Комаров и Беляев были взрослее, мудрее, солиднее. Старше своих лет выглядел и спокойный, рассудительный Волынов. Объединялись по своему семейному положению: Бондаренко, Варламов, Гагарин, Нелюбов, Карташов, Попович, Рафиков, Титов, Шонин, молодожен Леонов были людьми семейными, некоторые уже отцами, что во многом определяло стиль их жизни, отличая от беззаботных холостяков: Аникеева, Быковского, Николаева. Объединялись воспоминаниями о прежней своей службе, образовалось что-то наподобие студенческих землячеств: Хрунов и Горбатко, Гагарин и Шонин, Варламов, Рафиков и Филатьев. Выявлялись лидеры коммуникабельности, “заводилы”, любители “поговорить по душам”: Попович, Рафиков, Нелюбов и, напротив, “тихони”: Аникеев, Николаев, Хрунов, Филатьев — любители “по душам послушать”. Объединял интеллект: были ребята более начитанные, знакомые с искусством, любящие театр, музыку, а были и менее искушенные в музах. Симпатии и антипатии могли объясняться и темпераментом, и увлечением, и приверженностью к какому-то виду спорта, и представлениями о разумном досуге. Были, к сожалению, любители выпить, равно как были и такие, которые относились к этому времяпрепровождению не то чтобы с активным осуждением, но с должным равнодушием. Короче, это были очень разные, самолюбивые, полные сил и желания эти силы проявить молодые мужчины. Карпов говорил мне, что управлять этой компанией было очень трудно, а определить в ней абсолютного лидера — еще труднее. Поэтому вопрос, а почему же все-таки именно Юрий Гагарин стал космонавтом № 1, — совсем не простой вопрос.
Анализируя свои беседы с его товарищами по отряду и людьми, которые готовили его к полету, я пришел к выводу, для себя неожиданному: Гагарин не был ярко выраженным лидером. Уже говорилось, что Волынов был ведущим парашютистом, Быковский лучше других перенес испытания в сурдобарокамере, Николаев — на центрифуге, Шонин — в термокамере. Отмечались успехи Комарова в изучении техники. Варламова — в точных науках. Беляев являл собой пример опытного и справедливого командира. Карташов был отличный охотник, Леонов лучше всех рисовал, Попович пел, Варламов играл на гитаре, Рафиков жарил шашлыки. Что делал лучше всех Гагарин? Этот вопрос заставлял моих собеседников задуматься. Хорошо играл в баскетбол. Но и Филатьев хорошо играл в баскетбол. Это отсутствие некоего главенствующего преимущества может показаться недостатком, но оно было как раз огромным достоинством Гагарина. Очень точно об этом сказал Алексей Леонов: “Он никогда и никому не бросался в глаза, но не заметить его было нельзя”. Дело не в том, что не был первым, а в том, что он всегда был одним из первых и никогда последним. Когда знаменитого скрипача Иегуди Менухина назвали первым скрипачом мира, он возразил:
— Ну что вы! Я не первый, я второй…
— А кто же первый?
— О! Первых много!
Да, первых всегда много…
Лидерство же Гагарина определилось так, как определяется лидерство конькобежца, который может не быть первым ни на одной дистанции, а в итоге стать чемпионом мира.
Однако было бы категорически неправильно представлять Гагарина как какого-то “середняка”. “Середняки” в отряде были, и космонавтом № 1 никто из них не стал. Гагарин обладал целым рядом качеств, которые по праву определили его место в “шестерке”.
Я встречался с ним несколько лет, наблюдал его в разных ситуациях и считаю, что главным его достоинством был ум. Именно ум, а не образованность — эти понятия часто путают. Гагарин был от природы умным человеком. Приходилось читать о нем как об этаком рубахе-парне, что в голове, то и на языке, искренность которого будто бы почти граничила с простоватостью. Это неправда. Если хотите, Гагарин был, что называется, “себе на уме”. Когда надо, он скажет, а когда надо, промолчит. Другое дело, что он никогда не делал чего-либо, что могло бы принести какой-нибудь вред другим, поставить человека не то что под удар, а просто в невыгодное положение. Это был высокопорядочный, честный человек, обладавший от природы особой высокой интеллигентностью, кстати, не столь уж редко встречающейся у простых и даже вовсе не образованных людей, особенно в русских деревнях.
Ответ на вопрос, что же отличало Гагарина от других космонавтов, я искал в книгах и беседах с людьми, хорошо знавшими его накануне его полета.
Титов. Каждый из нас горел желанием стать первооткрывателем. Между собой в разговорах мы все же склонялись к тому, что полетит Юрий Гагарин. Мы знали: он хороший товарищ, принципиальный коммунист, пользующийся большим уважением товарищей. Хочется избежать избитых слов “меня поражало”, “мне было приятно”. Скажу так: с Юрием можно было хорошо и спокойно делать любое дело и надежно дружить. С ним я чувствовал себя легко и просто в любой обстановке.
Я не знал никого, кто с такой легкостью и свободой входил бы в контакт с любым человеком. Со всеми был на равных. Это тоже относилось к числу его талантов…
Николаев. По всему было видно, что первым космическим навигатором предстоит стать Юрию Гагарину. Почему именно ему? Скажу лишь одно: в этом человеке оказалось столько превосходного в знаниях и закалке, что мы, космонавты, сами еще не зная решения Государственной комиссии, единодушно прикинули: “Лететь Юрию”.
Попович. Как секретарь партийной организации я сразу назвал первым кандидатом Гагарина.
Есть такое понятие — “гражданская зрелость”. Когда человек вступает в пору своей гражданской зрелости, зависит не от того, сколько лет он уже прожил на свете, а от того, в каком возрасте он осознал себя гражданином. Созревает раньше тот, кто раньше начинает самостоятельную жизнь.
Быковский. Чем он отличался от других? Мы все были молодые летчики, для нас командир полка был царь и бог. А вот в Юре я сразу отметил какую-то свободу, смелость в общении с начальством. Нет, там не было и тени какой бы то ни было фамильярности, развязности, нет. Но он как-то спокойно, с достоинством, с какой-то веселой ноткой в голосе говорил и с Карповым, и с Каманиным, и даже с маршалом Вершининым.
Леонов. Он обладал удивительной способностью в каждом своем товарище подмечать лучшее, обращать внимание других на это лучшее. Причем делал он это очень тонко и деликатно, так, что человек от его похвалы чувствовал себя окрыленным… Он был обычным человеком, но во всем его облике, манере держаться, в его рассуждениях присутствовало что-то неуловимое, доброе…
Мы между собой провели опрос: кому лететь первому. Голосование было тайным: писали записки. Только в трех записках были другие фамилии, во всех остальных — Гагарин. Ребята его любили.
Волынов. Не знаю человека, который бы так нравился другим, очень разным людям.
Хрунов. Гагарин был необычайно сосредоточенным, когда надо — требовательным, строгим. И к себе, и к людям. Поэтому вспоминать впопад и невпопад об улыбке Гагарина — этого великого труженика — значит заведомо обеднять его образ.
Шонин. Везде разный, и вместе с тем везде он остается одним и тем же — самим собой…
Варламов. Конечно, у него были свои недостатки. А у кого их нет? Конечно, он
