— Мы слушаем вас. Кто будет говорить? — спросила старая парианка.
Тути открыл было рот, но Муно хлопнул его хвостом по спине и сердито прошипел:
— Цуцу моя, мне и говорить. Он вышел вперед.
— Сегодня мы узнали, что Цуцу вовсе не животное… или совершенно особенное животное…
— Мы и без вас знаем, что Цуцу — особенное животное! — выкрикнули из толпы.
Муно растерянно посмотрел на кричавшего и смешался, забыв, что должен был сказать.
— Цуцу — говорящее животное! — не утерпев, крикнул Тути, за что получил от Муно подзатыльник посильнее прежнего.
— Этого не может быть! — хором воскликнули париане.
И так как Муно и Тути собрались у всех на виду затеять драку, вперед вышла Лула и звонко пропела:
— Цуцу разговаривает на нашем языке! Она понимает нас! Только что Цуцу спасла Тути от водяного чудовища, вынырнувшего вдруг из Горячего озера.
Париане дружно ахнули и загалдели.
— Тише! — властным скрипучим голосом сказала старая парианка и, как хлыстом, щелкнула в воздухе хвостом.
В мгновенно наступившей тишине она недоверчиво обратилась к девочке:
— Все это правда, Цуцу?
Вздохнув, Анжела кивнула.
И снова по рядам париан прокатился рокот.
— И ты действительно умеешь говорить?
— Умею.
Все замерли.
— Почему же ты до сих пор молчала?
— Вот и мы ее об этом спросили, — не преминул вставить Тути, только что разделавшийся с Муно, который, отойдя в сторонку, зализывал царапины на своей синтетически-гладкой спине.
— Не мешать! — одернула его старая парианка.
— Потому что тогда мне пришлось бы ответить на много вопросов. А я боялась, что вам не понравятся мои ответы.
— Оказывается, ты не только говорящее, но
Анжела почтительно подождала, пока перестанут раскачиваться складки отвислой кожи на ее шее, и сказала:
— Теперь уже все равно. Я отвечу на все ваши вопросы.
На площади воцарилась такая тишина, что стало слышно, как колышутся листья пиру.
— Тогда открой нам свою тайну: кто ты и как сюда попала?
— Я не животное! — громко отчеканила Анжела. Она была счастлива, что может наконец заявить об этом во всеуслышанье. — Я такое же разумное существо, как вы!.. — Ей хотелось бы добавить: «И даже разумнее, чем вы», но она сдержалась, потому что была не только осторожной, но и хорошо воспитанной девочкой.
Ее слушали затаив дыхание. Анжела заметила в толпе родителей Муно, которые глядели на нее, вытаращив маленькие глазки и отвесив губы. Она улыбнулась им.
— Да! Я такое же разумное существо, — с достоинством повторила она. — Но я на вас не в обиде. Ведь вы не знали этого. И потом, ко мне тут все очень хорошо относились.
— Но откуда ты все-таки взялась? — не в силах сдержать любопытство, влез Тути.
— Здесь вопросы задаю я! — строго сказала старая парианка и повторила вопрос Тути: — Да. Откуда ты взялась?
— С неба, — невинно ответила Анжела.
— Как это с неба? — дружно ахнули париане.
— Очень просто — свалилась с неба.
— Она, кажется, издевается над нами, — сказал кто-то в толпе.
— Нет-нет! — поспешила заверить Анжела. — Я просто не знаю, как объяснить, чтобы вы поняли… Я родилась на совсем другой планете, которая зовется Земля. Вы слышали про такую?
Париане хранили молчание.
— …На Земле живут люди, — продолжала девочка. — И все они такие же, как я. Взрослые люди очень умные и очень много знают. Они изобретают всякие машины, самолеты, ракеты. Много тысячелетий подряд они изучали звезды. А потом научились делать сверхбыстрые ракеты, на которых стали летать к другим планетам, чтобы найти братьев по разуму. Они никому не желают зла, просто они очень любознательные.
Тишина, царившая на площади, настораживала девочку. Но, начав, она решила высказаться до конца.
— Выяснив, что на вашей планете природа похожа на нашу земную, люди решили прилететь сюда, чтобы узнать, не живут ли здесь разумные существа, с которыми можно подружиться. И вот мы здесь.
— «Мы»! Значит, ты не одна? — насторожилась старая парианка. Ее и без того огромные ноздри раздувались, как у зверя, почуявшего опасность.
— «Мы» — наша экспедиция.
— И где же она, ваша эспи… эти существа?
— Они остались по ту сторону скал, там, где снег и холод.
— По ту сторону скал?! — удивились париане. — Но разве там можно жить?!
— Они не знают, что здесь так тепло и чудесно, — грустно сказала Анжела. — И они не знают, что здесь есть вы, ради которых они совершили такой утомительный перелет… Мне очень жаль их, потому что они мерзнут и голодают. Ведь среди них — мои папа и мама. — На глазах Анжелы блеснули слезы.
Париане долго молчали.
— Мы много раз слушали рассказ Гунди, — наконец сказала старая парианка. — Но мне кажется, нам надо послушать его еще раз.
Переваливаясь на жилистых, мощных ногах, на возвышение поднялся Гунди — отец Муно.
— Вы все знаете, как я люблю путешествовать, — обратился он к толпе, — и как я любопытен. Еще в детстве я решил, что обязательно узнаю, что находится по ту сторону Каменной стены. Я много раз лазал в горы, но возвращался ни с чем. И вот однажды мне все же удалось добраться до вершины хребта и заглянуть на ту сторону. Было очень холодно, и кругом лежал снег. Но я решил еще немного спуститься. Оказалось, что, с той стороны Каменная стена совсем не такая высокая, как с этой.
— Дальше, Гунди! Дальше! — торопили его париане.
— Мы знаем его рассказ наизусть, — запротестовал кто-то. Но на него зашикали, заставив умолкнуть. И Гунди продолжал:
— Под одним из выступов скалы спала Цуцу. Если бы я не нашел ее, она никогда бы не проснулась. Она была совсем белая и холодная. Я взял ее на руки, отогрел своим теплом и, с трудом перетащив через Каменную стену, принес к себе в жилище… Ну а дальше вы все видели сами. Муно очень понравилось забавное бесхвостое, короткошеее существо… — Он запнулся и виновато посмотрел на Анжелу. — Я хотел сказать, Цуцу. С тех пор мой сын не разлучается с нею. Вот уже тридцать лет она живет в нашем жилище, и все мы очень любили ее, хоть и не знали, что она не… Ах, Цуцу! — Он с укоризной обернулся к девочке. — Ты не доверяла нам?… — И, обратившись к согражданам, сказал: — У меня только одна просьба: пусть Цуцу останется жить в моем жилище. Пусть будет моему Муно сестрой.
Посовещавшись, париане решили ничего пока не предпринимать, оставить Цуцу у Гунди и хорошенько подумать, что делать дальше.
В этот день Муно был возбужден и, несмотря на свою неповоротливость, очень подвижен. Придя домой, он сразу же принялся за работу: вылепил аккуратненькое сиденье и лежанку для Цуцу, украсив их узорами из цветов мунго и пиру.
— Вот, — с гордостью показал он Анжеле свое творение, — это тебе! Мне очень стыдно. Ведь я мог
