пятнами, свидетельствовавшими о больной печени. Видимо, он действительно тяжело переживал увольнение со службы.
– Что ж, Туз, тут ничего не поделаешь, верно?
– Точно, – с кислой миной согласилась она. – Ну да ладно, а ты-то как поживаешь? Слышала, тебе снова отказали в разрешении открыть практику.
Каз пытался получить лицензию частного детектива, чтобы иметь возможность вести дела, связанные с разводами, число которых в городе становилось все больше. К тому же всегда попадались подонки, на которых висело по несколько угонов. Как правило, это были молокососы, которые раздевали автомобили и продавали запчасти, чтобы купить наркоту. Казу отказывали в лицензии уже четыре раза – за годы, что он боролся с игорной мафией, у него появилось множество недоброжелателей.
– Собираюсь заняться торговлей подержанными автомобилями, – ответил он.
– Слушай, я, собственно, вот зачем хотела тебя увидеть, – сказала Тузди или просто Туз, как он ее называл. – На днях мне сказали одну странную вещь.
– Что же?
– Словом, у меня есть подружка, Синди Медина, мы с ней вместе выступаем в шоу. Ее сестра работает в офисе коронера.[6] Так вот, она говорит, что когда сделали анализ крови покойного сенатора Аркетта, реакция на ВИЧ-инфекцию была положительной.
В памяти Каза всплыли события десятилетней давности. Он всегда подозревал, что Пол Аркетт предоставлял клану Ало «крышу». Когда-то Каз обыскал апартаменты в отеле «Пески», в которых останавливался губернатор. Он не нашел ничего такого, что могло бы подтвердить его подозрения, однако в куче белья возле «джакузи» валялись скомканные мужские трусики. Бирка на них свидетельствовала, что они были приобретены в гостиничном магазине сувениров. Там Казу удалось выяснить, что трусы приобрел некто по имени Уоррен Сакс, а счет оплатил Пол Аркетт. Уоррен оказался консультантом губернатора по связям с прессой. Оба – Пол и Уоррен – погибли на Багамских островах на прошедшей неделе. Каз подозревал, что Пол находился в интимной связи с Уорреном, однако подтвердить или опровергнуть, что губернатор Аркетт бисексуал, никто не мог, поэтому дело замяли. Может, теперь ему следовало бы покопаться в этом – просто так, ради интереса. В конце концов, времени у него было полно, а в офисе коронера остались кое-какие старые связи.
– Спасибо, Туз. Ты прелесть и с каждым днем все хорошеешь, – сказал он, про себя отметив, что она выглядит изможденной и потрепанной.
– А ты с каждым годом все благороднее, как бутылочка доброго «Дом Периньон», – солгала она, подумав, что ему было бы неплохо сбросить вес и постричься.
Они перегнулись через стол и поцеловались, почувствовав исходивший друг от друга запах пота и виски. Когда они расстались, обоим взгрустнулось.
Каз вышел в холл; лишь на четвертый раз ему повезло – на его звонок ответил Чак Амато, судебно- медицинский эксперт. Он играл в гольф и ответил Казу по сотовому телефону.
– Это Каз.
– Черт, Каз, я играю в гольф. Я тебе перезвоню.
– Всего один вопрос. Ты «резал» сенатора Аркетта, когда его тело доставили сюда… два дня назад… верно?
– Слушай, Каз, мне некогда. Меня ждут.
– Пол Аркетт был ВИЧ-инфицирован – это правда?
Амато явно был не готов к этому вопросу. Каз услышал, как он глубоко вздохнул… затем в трубке установилось молчание.
– Откуда тебе это известно? – наконец спросил Амато.
– Держу нос по ветру.
– Слушай, все-таки он был нашим губернатором и сенатором. Не лучше ли оставить его прах в покое.
– В покое, говоришь? То есть, рыльце у него было в пуху? Этот тип всю жизнь спал с «голубыми».
– Я должен идти.
– Это следует понимать, как утвердительный ответ?
– Каз, не наседай на меня. К тому же, какая теперь разница? Он все равно мертв.
– Я знаю то, чего не знает никто. Поверь мне, разница есть.
– Да пошел ты. Если я немедленно не вернусь на площадку, мне запустят мячом для гольфа в голову. – С этими словами Амато отключился.
Каз понял, что попал в десятку. Он был единственный, кто знал, что десять лет назад Амато нелегально установил в доме Пола прослушку. Тогда Пол Аркетт время от времени трахался с Пенни Ало. Каз приберегал эту информацию до удобного случая, чтобы подбросить Джозефу. Но не успел – его подставили раньше.
Соломон Казоровски забрался в старенький «Шевроле Нова» серого цвета и не спеша покатил к отелю «Лейзи Дейз». По существу, это была обыкновенная ночлежка, обходившаяся ему в десять долларов за ночь. Он поднялся по лестнице к себе на второй этаж, сунул ключ в замочную скважину и открыл дверь. На полу валялся счет от так называемого управляющего. Это было напоминание о том, что он задолжал с оплатой за неделю. Каз не представлял себе, как ему удастся расплатиться – разве что продать «шевроле»… Он скомкал счет и завалился на кровать. Заскрипели старые пружины. На губах Каза играла мечтательная улыбка.
– Любопытно, поделился Поли этой новостью с Пенни или нет? – уже вслух произнес он. – Вот что было бы интересно узнать. Что, если Джозеф узнал и решил его убрать? – Кот сел, облизал лапы и замурлыкал. – Что, если пресловутое нападение акул – дерьмо собачье? – Безответные вопросы вращались в его мозгу, подобно грязному белью в прачечной.
Глава 7
Поиски «Отважного ранчо»
Рассвет пролился на серую поверхность океана брызгами красного шампанского. У Райана стучало в висках, словно в голове у него трудилась бригада садистов. В желудке у него было пусто, как после путешествия экономическим классом. В восемь, когда он только-только почувствовал надежду на то, что ему, возможно, удастся дожить до полудня, позвонил его агент. Джерри Апшоу был в ярости.
– Слушай, Райан, не знаю, что там у тебя на уме, но я не могу представлять интересы человека, который обзывает заведующего отделом художественным вещанием еврейским педиком и угрожает пересчитать ему зубы. Что, мать твою, с тобой случилось?
Джерри был агентом Райана с тех самых пор, как последний написал сценарий знаменитого «Механика».
– Джерри, это начинает действовать на нервы. Я не называл его еврейским педиком. Я только сказал, что это он виноват в том, что картина не получилась.
– Это уже неважно. Суть в том, что я больше не смогу представлять твои интересы.
– Джерри, но послушай…
– Никаких послушай. Знаешь, приятель, у меня есть другие, которых я должен продать Марти Ланье. Если в этом списке останешься и ты, это все равно что заявить, что мне наплевать, что ты угрожал убить его и обзывал еврейским педиком. Тем самым я как бы вступаю с тобой в молчаливый сговор. Все, Райан, это конец фильма. Я пришлю тебе твои материалы. Желаю удачи.
Райан посмотрел на берег. В его сторону верхом на лошади приближался какой-то мужчина. Он ехал
