Брентон Спенсер вышел на сцену. Когда на него упал луч прожектора, он расправил плечи, отчего, казалось, снова вернулся к жизни.
– Добрый вечер. Я Брентон Спенсер. Сегодня я буду задавать вопросы. Во-первых, позвольте представить демократического кандидата из Нью-Йорка. Дважды сенатор, одна из звезд демократической партии… Лео Скатини.
Скатини появился на сцене и занял свое место. Едва сенатор поднял голову, в глаза ему ударил мощный луч прожектора; ослепленный, он зажмурил глаза, раздраженно поморщился. Он вскинул было руки, чтобы защититься от света, но понял, что это ошибка, и руки опустил.
– Что происходит со светом? – удивился Тед Миллер в аппаратной. – Он же сейчас поджарится.
– Мы сегодня проверили все прожектора, – в панике оправдывался технический директор. – Черт побери, похоже, туда ввернули галогеновые лампы.
Скатини продолжал щуриться под слепящим светом; на экране монитора он выглядел довольно зловеще.
Следующие трое кандидатов заняли свои места и, как и Скатини, были ослеплены лучами прожекторов.
– Что творится с освещением? – недоумевая, спросил Райан. – Эти ребята там на сцене просто сгорят.
Эй-Джей хмыкнул:
– Туда этим ублюдкам и дорога.
Наступила очередь Хейза.
– И наконец, губернатор штата Род-Айленд Хейз Ричардс, который лишь на прошлой неделе объявил о выставлении своей кандидатуры. Имя совершенно новое в национальной политике.
Хейз, ничем не выдавая своего волнения, неторопливо вышел на сцену. Поскольку лампу в направленном на него софите не меняли, щуриться ему не пришлось. Он выглядел собранным, готовым к бою…
– Джентльмены, – объявил Брентон, – правила вам известны… Я задаю вопросы и сообщаю дополнительную информацию. Если кто-то из вас захочет выступить с комментариями, я вызываю его, но на все выступления отводится максимум две минуты.
Брентон оживился; теперь он легко двигался по сцене, похожий на дикую кошку в шелковом костюме и полосатом галстуке.
Его первые вопросы были острыми, нелицеприятными, его реплики – аргументированными и в то же время жесткими; было видно, что кандидаты не готовы к подобной атаке со стороны ведущего.
Тед Миллер, сидя за режиссерским пультом в аппаратной, сокрушенно покачал головой:
– Он должен вести дискуссию, а не вступать в нее.
Из динамика донесся голос Стива Израела, который находился в нью-йоркской студии:
– Что он вытворяет?
– Не знаю, – ответил Тед в микрофон. – У него нет приемника, мы не можем связаться с ним.
В этот момент Брентон бодро прошествовал к креслу, в котором сидел Лео Скатини.
– Сенатор, вот вы позволяете себе раздавать эффектные обещания женщинам, однако у меня есть данные по демографическому составу того же Сената, согласно которым женщин в нем всего двадцать процентов.
– Чтобы продемонстрировать искренность моих намерений в данном вопросе, я хочу заявить американскому народу, что, если моя кандидатура пройдет, то моим партнером по избирательному бюллетеню[31] будет женщина.
В гримерной Ричардса Эй-Джей весь подался вперед к экрану монитора.
– Ну, твой ход, Хейз. Давай же. Не упусти этот момент. – сказал он, надеясь, что его протеже перейдет в атаку. Он готовил Хейза к этому… и тот его не разочаровал.
– Я бы хотел остановиться на этом пункте подробнее, – сказал Хейз.
– Что ж, давайте послушаем мнение губернатора Род-Айленда.
– Именно подобного рода искусственное деление общества на группы губит нашу страну. Проблема ведь вовсе не в том, сколько женщин работает в Сенате. Проблема в том, сколько там работает умных, трудолюбивых людей – людей, которые готовы пойти против расточительства нашего правительства. Наша страна раздираема на части бессмысленными конфликтами… мужчины против женщин, черные против белых, богатые против бедных. Свободный обмен мнениями – это одно, и совсем другое – это в погоне за голосами избирателей стравливать одних с другими.
– Из сказанного вами совершенно неясна собственно ваша точка зрения.
– Я полагаю, что подбирать кандидатуру на пост вице-президента по признаку пола или расы – это верное доказательство политического лицемерия. Может, лучше вспомним о том, что это за страна, и изберем самого компетентного, невзирая на его половую принадлежность.
Эй-Джей откинулся на спинку стула и, выбросив вверх кулак, воскликнул:
– Да! Это и есть пони!
Брентон переключился на вопросы экономики и затрат на вооруженные силы; не обошел он стороной и проблему призыва в армию гомосексуалистов.
Хейз был готов и к такому повороту и живо отреагировал:
– Величина военного бюджета и вопрос о том, могут ли сексуальные меньшинства служить в армии – не эти проблемы сегодня стоят во главе угла.
– Губернатор, похоже, вам сегодня есть, что сказать, – парировал Брентон. – Если это, по-вашему, не проблемы, то где же настоящие проблемы?
– Я полагаю, каждый американец должен иметь право служить своей стране, невзирая на его сексуальную ориентацию. Но важнее другое, а именно – какова должна быть роль вооруженных сил в американском обществе? Собираемся ли мы по-прежнему тратить на оборону одну пятую валового национального дохода и, если да, то какова экономическая ответственность перед нами стран, которым мы оказываем военную помощь – вроде Японии, Германии и Кувейта – и которые не платят нам за это ни гроша? Правильно ли такое положение вещей, при котором рабочий Детройта несет расходы по защите японской автомобильной промышленности, благодаря деятельности которой он же в итоге оказывается на улице? Я говорю нет. Я хочу вырвать руль управления страной из рук лоббистов и безответственных адвокатов и заставить правительство работать для всех вас.
– Пони! – повторил Тигарден. Теперь он возбужденно расхаживал по комнате.
Брентон повернулся к камере и объявил рекламную паузу.
По проходу между рядами к сцене подошел распорядитель и обратился к нему:
– Надень наушник. Теду нужно поговорить с тобой.
Брентон протянул руку за голову и нащупал радиоприемник, который висел у него за воротником.
– Ты имеешь в виду это? – Он оторвал радиоприемник и, наклонившись, передал его распорядителю. После этого он снова занял место на середине сцены. Рекламная пауза кончилась.
– Мы снова в Де-Мойне, штата Айова, в «Пасифик конвеншн-сентер» на предвыборных дебатах Демократической партии, – объявил Брентон. Затем он повернулся к сенатору Дехэвиленду и задал ему неприятный вопрос о том, как бороться с нелегальными иммигрантами в приграничных штатах.
Эй-Джей Тигарден вперился в экран монитора.
– Хейз, давай, врежь ему. – Он был так оживлен, что Райан не знал, наблюдать ему за дебатами или за этим перпетум мобиле, который, казалось, один способен сжечь весь кислород в гримерной.
Хейз уже обращался к аудитории:
– Сомневаюсь, что многие из вас, сидящих в этом зале, получили персональные приглашения приехать в Америку. По крайней мере, мои родители такого приглашения не получали.
– Пони! – воскликнул Эй-Джей.
– Повторяю, мы не о том говорим. Иммиграция? Полноте. Я далек от мысли подвергать нападкам людей, которые, рискуя жизнью, на утлых худых суденышках плывут к нам в надежде начать новую жизнь. Не так ли попала сюда каждая семья, за исключением коренного индейского населения? Настоящая проблема – это целая генерация детей, лишенных надежды и знаний, лишенных мечты. Миллионы душ,
