Вайолет встала и прошла в прихожую. Она почувствовала слабость в ногах — реакция на то, что с Дэйзи наконец покончено, решила она, — и на секунду оперлась о стенку, прежде чем толкнуть дверь в столовую.
Дэйзи всегда содержала столовую в безупречном состоянии на тот случай, если придется принимать гостей, — это означало, что ею пользовались, вероятно, раза два за последние десять лет. В центре комнаты красовался тяжелый стол красного дерева с закрученными в спираль ножками. На нем стояли три серебряных подсвечника. По стенам были развешаны гравюры со сценами охоты.
К дальней стенке камина было прислонено неуместное здесь инвалидное кресло. Рядом с ним, на ковре, лежал большой рулон серой полиэтиленовой пленки.
Инвалидное кресло и полиэтилен Вайолет принесла в дом несколько дней назад, пока Дэйзи похрапывала и бормотала во сне. Она вытащила пленку в гостиную и огляделась. Не пол — его она намеревалась тщательно поскрести и пропылесосить. Возможно, диван.
Да. Она развернула лист и стала расправлять его на диване, пока тот не превратился в серую глыбу, похожую на блестящий кусок камня. Она переложит тело Дэйзи — очень легкое — на диван, потом вытащит кресло в сад и тщательно вычистит ковер. Сделав это, можно раздеть Дэйзи, обтереть ее тряпками и полотенцами, которые тоже вынести в сад, и затем переодеть ее в какую-нибудь другую одежду, взятую наверху. Потом Дэйзи можно пересадить в кресло, накрыть одеялом и вывезти из дома на улицу: всего лишь очередная пожилая дама выехала подышать свежим воздухом, заснула и видит сны о давно прошедшем.
Вайолет взглянула на Дэйзи. С той минуты как последний раз смотрела на нее, с Дэйзи, которую она некогда называла «дорогая», произошло нечто таинственное и необратимое. То, что раньше было обвисшей кожей, теперь превратилось просто в оболочку старого черепа. То, что было глазами, перед которыми прошла история длиной в восемьдесят с лишним лет, стало пустыми пуговицами, на которые уже начала осаждаться пыль. Ничего не осталось. Снова свершилось чудо: то, что прежде было женщиной по имени Дэйзи, которая любила, теряла и жила, теперь превратилось просто… в ничто. Кожа, кости да клок волос. И все, что принадлежало ей, теперь было собственностью Вайолет. Очень скоро все это станет просто деньгами.
«Разумеется, все нужно проделать осторожно. Постепенно. Чтобы ничего не вызывало подозрений. Но через несколько месяцев все это будет моим. Как только я приберусь в доме.
Потому что всякое путешествие начинается с первого шага».
Глава 2
Когда у Марка Лэпсли заверещал мобильный телефон, звук, как ему показалось, имел вкус шоколада. Черного шоколада, горьковатого на языке и терпкого на зубах.
За окном его спальни было еще темно, но птицы уже начали чирикать, а в воздухе разливалась свежесть, и это подсказало ему, что вот-вот наступит рассвет. Он некоторое время дремал, и ему снились дни, когда его дом был полон жизни и смеха, поэтому шок от внезапного звука и внезапный прилив вкуса во рту не очень встревожили. Он словно ожидал звонка. Весь день у него во рту был легкий привкус клубники — знак, что должно произойти что-то незапланированное.
Судя по звуку мобильника, пришло сообщение. Если бы это был звонок, то вызов прозвучал бы в виде отрывка из первого концерта Бруха для скрипки и Марк почувствовал бы скорее привкус кофе «мокко». Он дал себе несколько минут, чтобы полностью отойти от сна, прежде чем протянуть руку и взять мобильник с тумбочки.
«Пжлста, позвоните ДС Брэдбери» высветилось на дисплее, дальше шел номер мобильного телефона.
Прежде чем набрать номер детектива-сержанта Брэдбери, кто бы он ни был, Лэпсли прошаркал в ванную комнату и включил на полную силу душ. Увидев свое отражение в зеркале над раковиной, он поморщился. В своем воображении он был лет на двадцать пять моложе, волосы не были седыми, а живот не выпирал. Отражение постоянно застигало врасплох; единственной причиной, по которой он не взял отвертку и не снял его навсегда, было то, что бриться тогда стало бы практически невозможно.
— Алло? — Голос был женский, имевший привкус одновременно желтого и зеленого лимона, произношение чистое.
— Детектив-сержант Брэдбери? Это главный детектив-инспектор Лэпсли. — Он вернулся в спальню, чтобы шипение душевой насадки не перекрывало ее голос. — Чем могу быть полезен?
— Автомобильная авария, сэр, — коротко сообщила она.
— Автомобильная авария? — Он втянул в себя воздух. — Сержант, я в бессрочном отпуске по болезни. По вопросам расследований мне больше не звонят.
Голос стал осторожным.
— Понятно, сэр. Но кое-что, связанное с местом происшествия, когда оно было осмотрено, заставило компьютер выдать ваше имя. Когда я пыталась отыскать ваш номер, мне было сказано, что вы в отпуске по болезни, но не сказали почему, и когда я дозвонилась до суперинтенданта Роуза, он дал разрешение связаться с вами.
— О'кей, что там с этой аварией, из-за чего компьютер выдал мое имя?
— Лучше я не стану говорить, сэр. Это… особое дело.
— Намекните по крайней мере.
— В машине один человек — водитель, — других автомобилей нет, но когда первые люди прибыли на место происшествия, они обнаружили два тела. Одно из них было телом водителя. Второе находилось там в течение некоторого времени.
Интересно. Ради этого его вполне стоило будить.
— И?
— И состояние второго тела явно указывает на связь с одним старым делом, которым вы занимались.
— С моим старым делом? — Он быстро настроил память на прошлое, выискивая странное, что-нибудь из ряда вон выходящее в своей карьере, но ничего не надумал. Никаких серийных убийц, все еще находящихся на свободе, никаких причудливых сект, ничего. — А что показалось странным?
— Сэр, я бы действительно предпочла не говорить. Было бы проще, если бы вы сами приехали.
— Где вы находитесь?
Последовала пауза. Из ванной комнаты выплывал пар, и Лэпсли представил себе, как детектив- сержант озирается в темноте, пытаясь определиться с местоположением.
— У дороги В1018, идущей от Уитхема в Брейнтри, есть проселок, отходящий на Фолкборн… вам он известен?
— Пересекает реку? — Он заставил себя вспомнить, когда в последний раз ехал той дорогой, на обед, который закончился ссорой и очередной одинокой ночью, так давно, что на самом деле он и не старался запомнить. — Возле паба «Мурхен»?
— Именно. Мы на дороге примерно в пяти милях от того паба.
— Буду через час, — сказал он.
— Вы без труда нас найдете, — отозвалась она. — Ищите груду металла, которая прежде была «порше».
«И, — подумал Лэпсли, — в ее голосе прозвучала печаль при мысли о разбитой вдребезги высококлассной машине».
Он быстро принял душ. Его мозг лихорадочно работал, вспоминая основные моменты карьеры, но ничего относящегося к делу не находил. К тому моменту как он оделся, небо окрасилось розовым цветом, а птицы почувствовали себя намного увереннее. Он сидел в машине и выруливал от дома самое большее через двадцать пять минут после получения сообщения.
Автомобиль почти неслышно проезжал по проселкам, все дальше от коттеджа Лэпсли неподалеку от Саффрон-Уолден, в сторону Уитхема, и от дела, которое уже закончено, и осталась только неизбежная
