начальством вследствие неосведомленности последнего, может оказаться в незавидном положении. Человеку в таком положении иногда нужно уметь соглашаться со старшим начальником, чтобы не испортить себе служебную карьеру. Кадровые офицеры со свойственной им лояльностью и уважением к старшим с моральной точки зрения попадают в трудное положение. Они могут оказаться совершенно неспособными отстаивать свою точку зрения, а при любой такой попытке сурово наказываются».
Некоторые командиры не понимали разницы между приказом («я решил…») и выводом разведки («следует считать, что…»). Чтобы доказать правоту своего замысла, командиры убеждали себя в справедливости того или иного вывода, хотя в действительности дело обстояло совсем не так. Другие командиры полностью не сознавали того, что разведывательная информация не может изменяться по приказу и что настаивать на этом нельзя. Весьма примечателен эпизод, происшедший в 1943 году в посту слежения за движением подводных лодок, когда для ознакомления с его работой туда зашел вновь назначенный помощник начальника штаба ВМС. Это был грамотный и в общем здравомыслящий адмирал, и он быстро завоевал доверие у офицеров поста. Однако в первый день он посчитал вполне уместным сказать в конце проведенного совещания: «Итак, господа, мои требования будут состоять в том-то и в том-то». На это начальник поста, призванный из резерва офицер, твердо и спокойно ответил: «Мы здесь заняты оценкой фактов и не допускаем, чтобы какие-нибудь требования повлияли на наши выводы». Довольно смелое замечание, которое кадровый офицер вряд ли осмелился бы сделать. Если бы что-то аналогичное произошло не в разведывательных органах, то подобное замечание со стороны подчиненного (будь то кадровый офицер или офицер, призванный из запаса) было бы нетерпимо.
Интересный пример того, как командование безо всяких оснований взяло на себя задачу разведывательного анализа, произошел летом 1944 года, когда всех тревожил вопрос о том, что смогут предпринять немецкие подводные лодки во время переброски десанта и подкрепления через Ла-Манш в Нормандию. Оперативно-информационный центр разведывательного управления предупредил, что немцы строят подводные лодки с двигателем Вальтера. Центр сообщал о вероятных тактико-технических данных таких лодок, но одновременно указывал, что никаких признаков переброски новых лодок к берегам Нормандии из балтийских портов нет. Тем не менее, штаб Портсмутского района принял всерьез донесения о якобы замеченных новых лодках и, несмотря на заверения адмиралтейства о несостоятельности этих донесений, приказал снять с наших торпедных катеров торпедные аппараты и вооружить их глубинными бомбами для борьбы с новыми подводными лодками. Все это только ослабило возможности сил нашего флота в борьбе с надводными кораблями противника в зоне Ла-Манша.
У самого Годфри в октябре 1940 года имел место занимательный эпизод во взаимоотношениях с Дадли Паундом, которого он хорошо знал и который всегда охотно принимал начальника разведывательного управления. Годфри доложил Паунду, что, по его мнению, угроза вторжения немцев миновала, по крайней мере, до весны следующего года. Это было не просто голословное утверждение, а очевидный вывод, основанный на данных фотографической разведки о передвижении десантных судов и группировке войск, на знании вероятных условий на море и прогноза погоды, а также на специальной информации, полученной от захваченных и перевербованных немецких агентов в Англии, которым приказали из Берлина не вести никакой работы в течение ближайших шести месяцев. Решающую роль сыграл тот факт, что люфтваффе не сумела выиграть битвы за Англию. И все же военное министерство продолжало убеждать адмиралтейство, что «такой момент, когда можно будет сказать, что угроза вторжения миновала, никогда не наступит, за исключением лишь периодов неблагоприятной погоды».
Основываясь на выводе Годфри, адмиралтейство могло бы изменить группировку сил флота, созданную для отражения угрозы немецкого вторжения, и перебросить часть кораблей в район Средиземного моря. Однако Паунд знал, что существуют политические причины, обусловливавшие необходимость сохранить у населения страны страх перед возможностью вторжения немцев, ибо этот страх являлся величайшим моральным стимулом к самоотверженной работе на благо укрепления вооруженной мощи страны. Даже сам премьер-министр тогда прилагал все усилия, чтобы возбудить в США тревогу за судьбы Англии и возможность того, что английский флот попадет в руки противника. Позднее, в марте 1941 года, Годфри понял, что по указанным выше причинам первый морской лорд либо забыл, о чем ему докладывали, либо неправильно понял сказанное.
Было бы преувеличением заявить, что наша стратегия основывалась на ложных предпосылках. Однако приведенный пример показывает тот политический самообман, против которого разведка всегда должна быть настороже. Согласно имеющимся документам, Гарри Гопкинс в декабре 1940 года сообщал Рузвельту из Лондона, что «большинство членов кабинета и все английские военные руководители считают вторжение немцев возможным в ближайшее время… Поэтому необходимо все наши действия основывать на предположении, что вторжение произойдет до 1 мая 1941 года». Годфри беспокоил тот факт, что подобная точка зрения (и, конечно, вытекающие из нее меры) господствовала до середины 1942 года. Именно этими соображениями оправдывалось удержание крупных сил в самой Англии и именно эти соображения породили миф о том, что немцы где-то скрывают целую армию в составе 20–30 дивизий, которые они якобы могут быстро перебросить для вторжения в Англию. Как отмечают бывшие офицеры объединенного разведывательного штаба, этот миф сохранялся длительное время спустя после того, как генерал Алан Брук, отвечавший за подготовку к отражению вторжения, покинул пост главнокомандующего войсками в метрополии и стал начальником имперского генерального штаба. Миф о спрятанных немцами дивизиях поддерживался военным министерством, несмотря на то что и министерство иностранных дел, и министерство экономической войны, и военно-морская разведка не раз опровергали его.
Еще один пример того, как миф воздействует на стратегию, можно привести из опыта Годфри. В феврале 1943 года, получив назначение на пост командующего Индийским флотом, он прибыл в Индию и узнал, что правительство принимает меры для действий на двух фронтах — против Японии и Германии. Это противоречило выводам объединенного разведывательного комитета в Лондоне о том, что конечной целью немецкого наступления в районе Сталинграда является Баку и его нефтеносный район, а не Абадан, побережье Персидского залива и Индия, где немцы якобы должны были соединиться с японскими войсками.
Начальники разведывательных управлений ВМС, министерства авиации и министерства экономической войны полтора месяца убеждали своего коллегу из военного министерства, что соединение сил Германии и Японии невозможно, и только с большим трудом им это удалось. И это закономерно, потому что не было и нет каких-либо доказательств, что немцы и японцы координировали свои планы.
Тем не менее, в дневнике Годфри записано:
«Командование ВВС в Индии создавало аэродромы в глубине территории страны, строило бомбоубежища для летного состава, вся судостроительная промышленность была занята строительством барж для использования на реках Тигр и Евфрат, на Кнберском перевале создавались фортификационные сооружения, а в заливе Катч строилась военно-морская база на случаи захвата японцами Цейлона и их вторжения на юго-восточное побережье Индии».
Годфри записал тогда, что министерство финансов в Дели ни на йоту не верило этой великой стратегии и возражало против соответствующих расходов, но безуспешно. Тот факт, что события подтвердили правоту министерства финансов и неправильность взглядов военного ведомства, позднее послужил для финансистов поводом для возражений против ассигнований на действительно необходимые мероприятия. «Если тенденциозная разведывательная информация, которая привела к таким печальным результатам, имела целью всполошить Индию и заставить ее создать двухмиллионную армию, то это, несомненно, удалось. Можно считать, что противнику удалось осуществить наиболее претенциозный план введения Британской империи в заблуждение».
Бывали случаи, когда штаб ВМС пытался использовать разведывательную информацию для осуществления своих идей в ходе разработки различных оперативных планов и прогнозов. Например, осенью 1944 года, испытывая огромное удовлетворение итогами летней кампании против немецких подводных лодок, штаб намеревался перебросить около сотни эскортных кораблей с Атлантики на Дальний Восток, где ограниченность сил британского флота наносила ущерб нашему престижу и не позволяла противодействовать американским методам ведения операций. Один из помощников начальника штаба,
