подводных лодок, способных действовать на таком удалении от своих баз, было известно. Если две из них или более находились в Южной Атлантике, то число оставшихся, способных действовать против танкеров, следовавших в Вест-Индию и обратно, естественно, уменьшалось, и обнаруживать их было намного легче.
Обычно добивавшихся успехов командиров немецких подводных лодок, особенно во времена таких знаменитых асов, как Прин и Кречмер, при возвращении лодки в базу во Франции или в Германии встречали огромные толпы людей на пирсах с оркестром, венками, микрофонами, а иногда их даже встречал сам Дениц. Торжественная встреча записывалась на пленку и передавалась немецкими широковещательными радиостанциями в такой же шумной и выразительной форме, которую используют в наше время телевизионные комментаторы. Очень часто в такие передачи включались вопросы репортеров и ответы на них чествуемого командира и одного-двух старшин. Они, конечно, не предполагали в то время, что каждое их слово в этих передачах записывалось службой перехвата Би-Би-Си и передавалось по телетайпу в адмиралтейство, которое извлекало из них данные примерно следующего порядка:
— Длительность патрулирования лодки и время, которое она проведет в базе;
— названия потопленных торговых судов и подробности нападения на конвои, что в сочетании с другими данными разведки помогало установить маршрут лодки;
— хвастливые ответы на вопросы, позволявшие судить о способностях и чертах характера командиров, а также об общей стратегии командования немецких подводных сил.
Если бы немецкие военно-морские цензоры не допускали оглашения имен командиров, неоднократно упоминавшихся в репортажах о патрулировании подводных лодок, если бы они исключали названия потопленных лодками судов, названия районов патрулирования и даты торжественных встреч, то разведывательное управление адмиралтейства лишилось бы довольно ценного источника информации.
Нетрудно представить себе, какие вопросы особенно беспокоили министерство Геббельса, когда речь шла о пропаганде в интересах немецкого военно-морского флота — куда менее мощной организации в Берлине, чем адмиралтейство в Лондоне. «Как мы можем поддерживать высокий моральный дух наших подводников, если не говорить об их успехах публично?» «Как немецкий народ и люди во всем мире могут поверить нашим победным заявлениям, если мы не будем давать в них подтверждающих подробностей в форме названий потопленных судов и имен отличившихся командиров подводных лодок?» «Как мы можем оправдать строительство флота перед нашей партией и другими видами вооруженных сил, если не говорить об успехах флота в репортажах с фронта?» Такими аргументами, по-видимому, пользовались пропагандисты в спорах с военно-морскими властями; в Германии общественное мнение имело большое значение для политического режима, поэтому не удивительно, что немецкие пропагандисты в Берлине пользовались большими правами, чем английские в Лондоне.
Официальные коммюнике и репортаж о военных действиях тщательно изучались разведкой и с целью обнаружения в них сведений о повреждениях, причиненных воздушными бомбардировками и минным оружием. Немцы не объявили, например, о повреждениях, причиненных линейным кораблям «Шарнхорст» и «Гнейзенау» во время прорыва их из Бреста в Вильгельмсхафен в феврале 1942 года, когда они подорвались на минах, поставленных авиацией бомбардировочного командования. Лишь спустя несколько недель об этом донесла агентура, и адмиралтейство было в состоянии объявить, что корабли вышли из строя на несколько месяцев. А между тем в течение всех этих недель английская пресса и парламент жестоко критиковали наш флот и авиацию за неспособность предотвратить прорыв кораблей через пролив и прибытие их в немецкую базу, где они представляли собой, по существу, меньшую угрозу, чем в Бресте.
Старослужащие помнят, как люди, занимавшиеся планированием военных операций в 1914–1918 годах, ошибочно предположили, что войска, высаженные на полуостров Галлиполи, найдут там питание, топливо и воду. Военнослужащие помоложе знают, как войска, высаженные столь поспешно в Норвегию в 1940 году, не располагали точными данными о снежном покрове и состоянии дорог, которыми им пришлось пользоваться в районе Нарвика. Машины, участвовавшие в операции «Торч», двигаясь по прибрежным дорогам вдоль тунисского побережья, застревали на целые недели в грязи. Даже тогда — в 1942 году — никто не знал, что на расстоянии всего пяти-десяти миль от уреза воды в этом районе машины могли бы проехать по твердому грунту; знай они об этом, группировка Роммеля могла бы быть ликвидирована на несколько месяцев раньше, поскольку возникла бы угроза его тылу. И так далее.
Опыт и уроки, полученные в Норвегии, открыли нам глаза, и были немедленно приняты меры к устранению печального по своим последствиям пренебрежения к топографической разведке, которым характеризовалась эта операция. Количество подробных данных, необходимых для успешной высадки экспедиционных войск и последующей поддержки и снабжения их современным оружием и другими предметами материально-технического обеспечения, необычайно велико. Даже в том случае, если высадке войск не оказывается серьезного противодействия, военно-морское командование должно располагать надежными данными о навигационной обстановке, состоянии береговой обороны и т. п. Если же высадке оказывается противодействие, необходима тщательная предварительная подготовка с использованием средств аэрофоторазведки, диверсионно-разведывательных групп, агентуры, перекрестного опроса людей, знакомых с географией и топографией районов высадки, подводной разведки, изучения геологических факторов и т. п. После 1940 года и методы добывания, и чрезвычайно разнообразный характер такой информации стали обозначаться одним термином — «топографическая разведка». Объединенное топографическое управление не только выпускало разнообразные карманные справочники и указатели с ценной информацией топографического характера, но и отвечало за установление «контактов», то есть за поиск, подбор и опрос людей, хорошо знающих те или иные места или районы, например в Нормандии или в таких отдаленных районах, как, скажем, Бирма. Это было необходимо для подготовки сотен боевых приказов, которые печатались с помощью издательства Оксфордского университета, а также для кропотливого поиска в крупных библиотеках и институтах страны материалов, содержащих информацию ботанического, геологического, минералогического, агрономического и медицинского порядка, знание которой способствовало эффективности и успеху войск, действующих на заморских театрах.
