кисло-сладкий вкус, а значит, вполне подходило к оладьям. Летом, когда снова поспеют фрукты и ягоды, она сама наварит варенья. Кэролайн даже насупила брови, осознав, насколько приятна была ей эта мысль. И тут же мстительно напомнила себе: может статься, что к этому времени ее уже здесь не будет. Нельзя позволять своему воображению рисовать заманчивые картины, как будто она уже обрела свой дом. Дэви принял ее в штыки, да и остальные Мэтисоны не выражали особой радости по поводу ее присутствия здесь. Кроме того, не исключено, что ей самой захочется куда-нибудь отсюда уехать. Она не собирается ухаживать за этими несносными мужланами дольше, чем потребует необходимость. И вправе уйти, как только пожелает, а может быть, они сами вышвырнут ее из дому…
— Замолчи, Дэви, а то она тебя услышит! — увещевал Джон. Как и у брата, у него все еще был мальчишеский высокий голосок.
Кэролайн схватилась рукой за поясницу и попыталась размять ноющие мышцы. О Господи, как же она устала! Слишком устала, чтобы обижаться на невоспитанного мальчишку, да и на любого другого. Слишком устала, чтобы думать. От пота намокли завитки волос на лбу и шее, темные круги выступили под мышками, выделяясь на фоне зеленого платья. Голова раскалывалась, ноги ныли, все тело истосковалось по сну.
Но у нее же нет кровати! Это послужило Кэролайн напоминанием о том, что этот дом не был ей родным, и она находится здесь только из милости.
— Ты будешь есть все, что тебе дадут, и никаких разговоров.
Во время этого строгого замечания Мэта Кэролайн вошла в кухню. Отец и сын встретили ее одинаково хмурыми взглядами. Чуть поодаль от них стояли Джон (от неловкости засунувший руки за пояс) и Томас. Их лица выдавали внутреннюю настороженность, которую чувствовала и Кэролайн. Из передней доносились голоса: Роберт и Даниэль о чем-то громко разговаривали. Скорее всего, они тоже не хотят иметь с ней дело.
— Можно идти умываться и садиться за стол, — коротко объявила Кэролайн. — Ужин готов.
— Умываться?!
Это в непритворном ужасе вскричал Дэви, но, судя по выражению лиц других мужчин, каждый из них думал точно так же.
Кэролайн застыла с готовой оладьей в руке, не давая ей присоединиться к таким же румяным красавицам, громоздящимся на оловянной тарелке, и переводила гневный взгляд с одной недовольной физиономии на другую.
— Если вы собираетесь есть в этой кухне, то каждый из вас, без исключения, вымоет руки и лицо, перед тем как сесть за стол. Я не буду подавать еду свиньям. — Вытирая тыльной стороной ладони вспотевший лоб, Кэролайн повернулась к ним спиной и снова занялась жаркой. Пусть решают сами. Но она не намерена отступать от своего слова: если они попытаются сесть за стол не умывшись, она бросит еду в огонь. А если им не нравятся ее манеры, пусть выкидывают ее на улицу. Тот факт, что ей некуда идти, еще не причина, чтобы рабски подчиниться их прихотям. У нее уже есть опыт выживания в, казалось бы, невыносимых условиях. И надо будет, она им воспользуется.
— Дэви, Джон, ваша тетка права. Ну-ка, оба быстро к водокачке. Вернее, мы все пойдем. Томас, приведи Роберта и Даниэля.
Мэт сказал это достаточно властным тоном, но мальчики все равно пытались протестовать.
— Папа, но…
— Делайте, что вам говорят, — не уступал Мэт, выпроваживая обоих сыновей из кухни.
Кэролайн испытала большое облегчение и расслабилась. Она выиграла этот раунд и, похоже, без всяких пагубных последствий, к которым себя готовила. А как легко было бы промолчать, позволить им поступить так, как они хотят. Конечно, ничего бы не случилось, если бы они сели сегодня за еду, не смыв с себя грязь и пот. «Но лучше всего с самого начала раз и навсегда установить порядок, — напомнила она себе. — К тому же я еще не настолько слаба, чтобы позволить им относиться к себе без должного уважения.
Вскоре через кухню в переднюю прошествовали Томас, Роберт и Даниэль. Проходя мимо Кэролайн, все трое смотрели на нее косо, но девушка продолжала возиться с оладьями, делая вид, что ничего не замечает. Когда все вернулись и молча заняли привычные места вокруг стола, их руки и лица порядком посветлели от мытья.
Кэролайн поднесла к столу две тарелки, доверху полные плоских душистых оладий. Если она и чувствовала себя немного победительницей, то старательно это скрывала.
— Мы в этом доме читаем молитву. — Мэт сидел во главе стола, и его слова прозвучали открытым вызовом.
— Очень хорошо, — ответила Кэролайн, ставя тарелки на стол и складывая перед собой ладони. — Пожалуйста, начинайте.
Мужчины украдкой переглянулись друг с другом, затем все встали и склонили головы. Мэт прочел короткую молитву, после чего все снова заняли свои места, продолжая сохранять молчание.
Губы Кэролайн были плотно сжаты, пока она накладывала жаркое на деревянные подносы и носила их к столу под аккомпанемент полнейшей тишины. Когда перед каждым была поставлена еда и кружка с водой, она положила себе порцию жаркого, взяла кружку и подошла к столу. Мужчины и дети ели одинаково жадно, но ни один не сказал ни слова, даже не взглянул в ее сторону. Кэролайн подошла вплотную к столу, но все глаза были прикованы к тарелкам, а руки быстро отправляли в рот кусок за куском.
По бокам стола стояли скамьи, а в торцах — большие деревянные стулья. Мэт и Даниэль сидели на стульях, Дэвид и Томас на одной скамье, Джон и Роберт на другой. Кэролайн негде было сесть.
Она стояла, держа в руках тарелку с кружкой, и ждала, пока кто-нибудь заметит ее затруднительное положение. Но никто ничего не замечал.
— Если джентльмены не возражают, я хотела бы сесть.
При словах Кэролайн они подняли па нее глаза, Мэт нахмурился и оглядел стол.
— Дэви, быстро подвинься! — распорядился он.
— Я не хочу, чтобы она сидела рядом со мной! — Это уже был вопль.
— Делай, что тебе говорят, и поживее.
— Это несправедливо, — проворчал Дэви, мрачно насупившись. Но, встретившись глазами с отцом, послушно пересел поближе к Томасу, с шумом передвинув по столу тарелку и кружку.
— Так и будешь сидеть.
Мэт снова углубился в тарелку. Кэролайн, сомкнув губы, села, стараясь не замечать, что Дэви жался как можно ближе к Томасу, очевидно опасаясь, что одно ее случайное прикосновение убьет его.
— Есть еще?
Томас обмакнул оладью в оставшееся на его тарелке варенье, запихнул ее в рот и огляделся по сторонам, словно ожидал, что еда, как по волшебству, появится перед ним на столе.
— В котле, — ответила Кэролайн, застыв с поднесенной ко рту ложкой. Она еще не съела ни кусочка.
— Вкусно.
Даниэль оторвался от еды ровно настолько, чтобы сделать Кэролайн комплимент, а Томас передал ей свою тарелку. Также, как у его братьев и племянников, у Томаса были голубые глаза и довольно симпатичное лицо. Правда, цвет волос и оттенок кожи отличались от остальных Мэтисонов, но стоило ему заговорить или сделать какое-либо движение, тут же появлялось разительное сходство. Кэролайн решила, что Томас — младший из четверых братьев. На ее взгляд, он представлял собой нечто среднее между долговязым юношей и все еще продолжающим расти молодым мужчиной. Роберта тоже отличала некоторая юношеская худоба, а вот Даниэль был уже чуть-чуть поплотнее. Мэт, самый высокий из братьев был одновременно и самым мускулистым. Его телосложение говорило о крепости, выносливости и силе. Раньше при виде такой мужской фигуры у Кэролайн начинал учащенно биться пульс, но с некоторых пор этого с ней не случалось. Та, что еще недавно была бы инстинктивно очарована мужской притягательностью Мэта, теперь умерла и покоилась в глубине ледяного саркофага, который Кэролайн воздвигла вокруг себя, чтобы избежать разочарований и душевной боли.
— Тогда мне еще немного, пожалуйста. С трудом выдавив из себя вежливое слово, Томас добился, чего хотел. Кэролайн опустила уже поднесенную ко рту ложку и, не успев съесть и половины своей порции, поднялась, чтобы положить ему добавки. Когда она поставила еду перед ним на стол, Томас кивком головы
