Мэта звучал сухо.
— И это говорит отпрыск семьи цареубийц![3] Не сомневаюсь, вы запели бы по-другому, если бы король не счел нужным отдать приказ о конфискации имущества всех предателей.
Как рассказывал ей отец, Мэтисоны потеряли земли и состояние в результате реставрации на престоле законного монарха после смерти Кромвеля. В течение последующих нескольких лет некогда могущественный клан влачил довольно жалкое существование на доходы от клочка земли, прежде сдававшегося в аренду. Затем pere[4] Мэтисон, ярый пуританин[5] до конца своих дней, умер, и Эфраим, или Мэт, как его называли, в качестве нового главы семейства принял решение эмигрировать. Несколько членов его семьи покинули Англию вместе с ним, как и Элизабет Везерби, которой в то время исполнилось двадцать. Конечно, выпалить все это в лицо человеку, в чьей помощи Кэролайн нуждалась, было не особенно тактично. И она поняла это сразу же, как только раскрыла рот. Но ее настолько охватил гнев, что сказанное вылетело раньше, чем она успела прикусить язык.
К счастью, Мэт, в отличие от нее, сумел сдержать свои эмоции.
— Правда была на стороне цареубийц. Кто совершил непростительную ошибку, так это первый из Карлов, а сын сделан из того же теста. Но я не собираюсь обсуждать политические вопросы с юной особой, которой еще не было на свете, когда произошли все эти события. Скажите мне лучше, как вам пришла в голову мысль приехать в Коннектикутскую колонию. Разве в Англии у вас не было никого, к кому могли бы обратиться после смерти отца?
Кэролайн с негодованием посмотрела на него, но благоразумие подсказало ей, что следует воздержаться от спора.
— Не было.
— У такой привлекательной молодой девушки, как вы, должен был быть хотя бы один ухажер. Вы не могли выйти замуж?
— Не хотела.
— Вместо этого вы предпочли покинуть дом и родину и пуститься в полное опасностей путешествие в дикие, необжитые места, чтобы поселиться вместе с незнакомыми вам людьми? — Его брови скептически поползли вверх.
— Элизабет мне единственный… была единственным родным человеком. Я хотела ее видеть, хотела быть вместе с ней. Поэтому и приехала. Если бы я знала о ее смерти, то поступила бы иначе.
— Понятно. Итак, мы подошли к самому главному. Решив отправиться сюда, вы заплатили за свой проезд ничего не стоящей безделушкой. Я хотел бы знать, было ли вам известно, что камни фальшивые.
Ресницы Кэролайн дрогнули.
Нет.
— Учтите, мне нужна правда. Я терпеть не могу лжецов.
— Я не лгу!
Мэт задумчиво посмотрел на нее.
— Тобиас показал мне эту вещицу. Она действительно очень красива и весьма неординарна. Настолько, что мне на память пришел очень давний разговор с Элизабет. Она рассказала мне о красивой броши, выполненной, как и ваша, в форме фазана. Ваш отец, говорила она, ставил ее на кон, когда во время игры у него кончались деньги. Хорошо, что в подобных случаях он всегда выигрывал, смеялась Элизабет, поскольку камни на броши были фальшивые и его бы повесили, выплыви обман наружу. Такое сходство той броши и вашей — довольно странное совпадение, не правда ли?
Казалось, его глаза вот-вот прожгут в ней дыру. Кэролайн пришлось сделать над собой усилие и не закрыть веки, чтобы спастись от изучающего взгляда. Вместо этого, скрипнув зубами, она высоко подняла голову.
— Ну что ж, ладно. Я знала, — коротко сказала девушка.
А-а.
— И что это означает? — В ее вопросе слышалась плохо сдерживаемая ярость.
— Это означает, что вам лучше рассказать мне все до конца, пока еще есть возможность. Я все больше склоняюсь к мысли, что следует умыть руки и сложить с себя всякую ответственность за вас. Я уже говорил вам, что терпеть не могу лжецов, но еще меньше мне нравятся воры.
— Вы хотите все узнать до конца? — Губы Кэролайн скривились в горькой усмешке. — Хорошо, я вам расскажу. Последние два года своей жизни мой отец был тяжело болен и не мог нас кормить. Я немного зарабатывала шитьем, но этих денег едва хватало на то, чтобы заплатить за крышу над головой, и уж, конечно, на еду ничего не оставалось. Нам пришлось продать все ценное, и все равно этого было мало. Домовладелец заглядывался на меня, говорил, что я ему нравлюсь. В последние несколько месяцев он не брал с нас платы за квартиру. А когда отец умер, потребовал, чтобы я с ним расплатилась. Сами понимаете, каким образом. — Кэролайн замолчала, ужасные воспоминания захлестнули ее. Руки Саймона Денкера шарят по ее телу, слюнявый вонючий рот жадно целует губы… Сжав кулаки, девушка с трудом подавила рыдания: слезы уже легли ей глаза.
Но нет, хватит унижаться, она не станет плакать в присутствии Мэтисона.
Мэт задумчиво всматривался в ее лицо, его губы были плотно сжаты.
— Не надо на меня так смотреть! — выпалила Кэролайн. — Интересно, чтобы вы сделали на моем месте? Если бы вам ничего другого не оставалось, кроме как воспользоваться папиной счастливой брошкой, вы, вероятно, не считали бы этот поступок столь постыдным.
Казалось, Мэт взвешивает ее слова. Затем он кивнул головой.
— Из двух зол вы выбрали меньшее. Хотя было бы лучше, если бы сразу сказали правду, когда вас об этом спросили.
Кэролайн глубоко втянула в себя воздух. От волнения ее немного трясло. Когда воспоминания о том злосчастном дне накатывались на нее, она почему-то всегда испытывала какую-то странную тошноту и слабость. Вот и сейчас девушка покачнулась, затем резко выпрямилась, опершись рукой о стену сарая. В ее глазах, обращенных на зятя, читалось негодование. Ему легко стоять здесь перед ней и осуждать, легко говорить о высоких моральных принципах, не зная, что такое крайняя нужда и безысходность!
— Мистер Мэтисон, вы ханжа и лицемер от природы или очень стараетесь таким стать?
— Я бы на вашем месте попридержал свой острый язычок. — Выражение его лица неожиданно смягчилось. Мэта явно что-то забавляло. — И не утруждайте себя обмороком, если планируете сейчас именно этот трюк, чтобы завоевать мое расположение. Я уже принял решение возместить Тобиасу стоимость вашего проезда.
— Как мило с вашей стороны. — Сарказм придал ее вежливости ледяной оттенок. Кэролайн держалась очень прямо. Теперь она ни за что не потеряет сознание, даже если умрет, то стоя. — Но думаю, в этом нет необходимости. Полагаю, я смогу обойтись без вашей помощи. — Ее холодное высокомерие словно бальзамом лилось на израненную унижением душу. Должно быть, гордость и темперамент объединились в ней против здравого смысла, но в этот момент Кэролайн верила в то, что говорила.
— Если я не возмещу Тобиасу стоимость вашего проезда, он потребует, чтобы вы предстали перед мировым судьей и были проданы в услужение на то время, которое потребуется, чтобы окупить расходы.
Кэролайн была гордой, но не глупой, поэтому слова Мэта, сказанные спокойным тоном, потрясли ее.
— Неужели подобные вещи разрешены законом?
— Уверяю вас, да.
— Конечно, в этой варварской стране все может быть. Интересно, какими еще гнусностями, кроме обращения людей в рабство, занимаетесь вы, пуритане? — Горечь придала ее голосу резкость.
— Один добрый совет, милая. — Его глаза сузились. — Не очень-то бравируйте своими дурацкими роялистскими убеждениями по эту сторону океана. За такого рода болтовню у нас сурово наказывают.
— А так я должна все время жить в страхе, дрожать перед вашим пастором с кислым лицом и ему подобными?
