– Но ведь ты все равно получишь причитающиеся тебе три миллиона. И, если все получится как надо, у тебя будет кругленькая сумма.
– Я хочу пять миллионов, – заявила она. Дядя расхохотался.
– Ты всего лишь перуанская шлюха. Она тоже засмеялась.
– Я еще и мать вашей внучки. Я повернулся к дяде.
– Вы здесь оба развлекаетесь, – вмешался я, – а вот мне не смешно, у меня в этом деле пока одни убытки. Я выложил восемьдесят пять миллионов наличными и влип еще на четыреста миллионов, но пока не получил ни цента назад.
Дядя Рокко посмотрел мне прямо в глаза.
– Если ты беспокоишься, то первым делом завтра утром я верну тебе эти деньги.
– Дядя Рокко, – сказал я, отрицательно качая головой, – ты же знаешь, что завтра утром меня здесь уже не будет. Я должен уехать в пять часов утра, чтобы успеть вернуться к восьми часам и попасть на совещание.
– Тогда я вышлю тебе деньги, когда ты прилетишь в Лос-Анджелес.
– Конечно, – сказал я, хотя знал, что он не будет пересылать деньги. Это было не в его стиле.
– Я человек чести, – проговорил он. – Когда тебе нужны были деньги, чтобы начать твой бизнес, я тебе их дал. И на этот раз ты тоже получишь деньги.
– К черту деньги, на самом деле меня мало волнует, получу я их или нет. В конце концов, мы же родня.
Он согласно закивал.
– Родня – вот что на самом деле главное, – проговорил он.
Тут он посмотрел на свои часы.
– Уже десять часов. Можно посмотреть новости по филадельфийскому каналу.
Он повернулся и нажал на кнопку дистанционного управления, экран большого телевизора засветился. В голосе диктора слышалось едва сдерживаемое возбуждение.
– Всего за двадцать минут до нашего выхода в эфир сегодня вечером нам сообщили, что один из главарей мафии в Филадельфии был застрелен, когда выходил из своего лимузина, чтобы поужинать в любимом ресторане.
Тут же лицо диктора на экране сменилось фотографией убитого. Голос диктора продолжал рассказывать подробности за кадром, но дядя Рокко уже не слушал. Он выключил телевизор.
Я посмотрел на него. Он знал, что я узнал человека на фотографии. Это был тот самый человек, который приходил сегодня днем в дядин офис.
– Что произошло? – спросил я. Мой дядя пожал плечами.
– Я же тебе говорил, что он настоящее дерьмо. Его никто не любил. Рано или поздно его должны были пришить.
Я помолчал.
– И они еще хотят, чтобы ты всем этим занимался!
– Я же сказал, что не справлюсь, – сказал он, – поэтому и хочу выйти из игры.
Я поднялся.
– Пойду-ка я спать, – проговорил я, – мне завтра очень рано вставать.
Альма улыбнулась мне.
– Я думала, у нас с тобой будет время немного поболтать.
– Мы еще успеем поболтать, а завтра мне необходимо встретиться с сенатором Бофором по поводу предоставления тебе американского гражданства.
Я наклонился и поцеловал дядю Рокко в щеку. Его пальцы слегка потрепали меня по щеке.
– Спокойной ночи. Я тебя люблю.
– И я тебя люблю, – откликнулся я. И так оно и было на самом деле.
Я поцеловал и Альму.
– Спокойной ночи, дорогая, – сказал я, – у тебя красавица дочь.
– Спасибо.
Они остались в гостиной, а я спустился на нижний этаж, туда, где находились спальни для гостей.
Здесь находились четыре спальни для гостей, моя была последней, в конце коридора. Это была лучшая комната – большая и угловая. В дальнем конце находилось огромное окно, выходившее на длинную лоджию, шедшую вдоль всей стены, на которую выходили окна всех спален. Я растянулся на постели в одних трусах и выключил свет. И тут же чертыхнулся. Несмотря на то что окна были зашторены темными портьерами, в комнату все равно проникал свет. Набережная была освещена, как Лас-Вегас. Я повернулся на бок, лицом к стене, спиной к окну, и через несколько минут заснул.
Не знаю, сколько я спал, когда вдруг ощутил дуновение холодного ночного воздуха и почувствовал свет, пролившийся через приоткрытые шторы. Я быстро повернулся на другой бок. Шторы уже опустились.
