Я внимательно изучала Кружевного Луи. Не тот ли это Луи, который так впился в бедняжку Холли, что его якобы пришлось оттаскивать? Не про него ли она сказала, что он будто бы крепко повздорил с Бобби?
Луи все еще сверлил взглядом оцепеневшую Хелен Крейн:
— Я также сожалею, мадам, о, весьма прискорбно.
Из-за спины Луи и Графа показался третий вампир — волоча ноги, прошаркал по линолеуму и встал по о бок Повелителя. Этот себя условностями не обременял и одет был с удобством, граничившим с расхлябанностью: развязанные шнурки ботинок волочились по полу, одежда помята. Торчащий клык оставил кровавый след у него на нижней губе, кровь ржавчиной запятнала несвежий воротник жеваной рубашки. Он недовольно озирался — взрослый, а держится как надутый вздорный подросток.
Граф и Луи его попросту не замечали. Ну как же, он испортил им весь выход!
— Это вампир-адвокат, — нарушив молчание, тихонько пояснил Нилу Баннеру Алан. — Еще вчера вечером выглядел нормально. Что это с ним стряслось?
Отличный вопрос. А еще хотелось бы знать, зачем Граф его притащил.
— Инспектор, рад вас видеть. — Граф протянул руку Хелен Крейн, но та вздрогнула, и Хью тотчас придвинулся к ней и предупреждающе зарокотал.
Помятый молодой вампир попятился. Граф как ни в чем не бывало опустил руку.
— Надеюсь, вы извините, что мы явились без предупреждения, — не смутившись, произнес он. — Когда Вестман, — легкий кивок в сторону расхлябанного вампира, — объяснил мне, что происходит, я ощутил настоятельную потребность немедленно вас посетить. — Улыбка его выражала глубокое сожаление о проступке. — Еще раз просим прощения.
Инспектор Крейн наконец-то оправилась от испуга и откликнулась:
— Да, конечно, лорд...
— Дорогая моя, зовите меня просто Графом, как все. Давайте обойдемся без церемоний. Мои права на титул давно перешли к другому, и я не хочу предъявлять нынешнему обладателю никаких претензий. Бремя никого не щадит. — Он склонил белокурую голову. — Если вы не против, я перейду к делу. Менее всего хотел бы я отвлекать вас от работы, а побеседовать мне, собственно, надобно с мистером Хинкли.
Инспектор Крейн неуверенно смотрела на Луи, но Хью нагнулся и что-то прошептал ей в ухо, и тогда она наконец расправила плечи и тряхнула головой.
Мне все еще было не по себе. Я потерла виски. Что здесь забыл Луи? Дураку понятно, что история насчет тревоги за арестованного друга шита белыми нитками. Граф, который изображает обеспокоенность участью младшего поколения, — это еще хоть как-то понятно, ему нужно, чтобы вмешалась пресса... Только вот не перед кем ему выделываться, здесь же нет ни одного журналиста, который бы, как обычно, жадно записывал графские якобы экспромты, а на самом деле тщательно продуманные перлы.
И тут резонно напрашивается новый вопрос: а почему нет журналистов? Пресса так мало внимания уделяет юридической стороне нынешней истории, будто журналисты — вымирающий вид. Единственный представитель прессы тут — Алан Хинкли, и он ловит каждое слово Графа, но он по понятным причинам не в счет, он ведь явился не как журналист, а как отец арестованного.
— Понимаю, как тяжко нам всем приходится, — проникновенно и сочувственно произнес Граф. В голосе его слышался легчайший призвук вампирской месмы, так что слушатели верили в искренность сказанного. — Если не ошибаюсь, вы отказались от услуг Вестмана.
Услышав свое имя, расхристанный вампир, волоча ноги, подошел поближе. Судя по его виду, ни на какие услуги он сейчас был не способен, и к тому же Нил Баннер с телохранителем-гоблином явно интересовали адвоката больше, чем его недавний клиент.
Что-то тут было не так. Зачем Графу в таком случае понадобилось приводить Вестмана сюда?
Гоблину происходящее тоже было не по вкусу. Он мерно похлопывал себя битой по ладони и глаз не спускал с вампиров.
Отвлекшись на гоблина, я не сразу заметила, что Граф подбирается ко мне, ведь двигался он незаметно и бесшумно.
— Как я рад наконец-то познакомиться с вами во плоти, мисс Тейлор, — произнес он и протянул мне бледную холеную руку.
Стараясь не напрягаться, я ответила на рукопожатие. Рука как рука, теплая, сухая... От прикосновения Графа сердце у меня не заколотилось, жилка на шее не забилась и желания немедленно подставить ему горло не возникло. И вообще я была совершенно спокойна. А все благодаря джи-заву.
— Наслышан, наслышан... — Граф одарил меня благосклонным взглядом. — Мне вас так хвалили, что я чувствую, будто давно с вами знаком, и потому позвольте называть вас просто Женевьева.
Я старательно улыбнулась. Да хоть горшком назови, только в печку не ставь. В смысле — пусть называет, как ему заблагорассудится, но не рассчитывает, что я буду именовать его Повелителем.
— Вы и впрямь необычайно красивы, дорогая. — Пальцы его легко скользнули по моей щеке, будто мимо меня, задев невесомым крылом, порхнула бабочка. Я хотела отшвырнуть его руку, но стиснула зубы и стерпела. Так надо. — Какая изысканная лепка лица, черты тонкие, но четкие. — В голубых глазах замерцали искры сугубо мужского интереса, но что-то подсказало мне: это потому, что он считает, будто я ожидаю галантного интереса к своей персоне. А на деле он восхищения не испытывает. — И сложение у вас прелестное, как у танцовщицы: фигура стройная, подтянутая, но при этом женственная. Словно бронзовая статуэтка. К слову сказать, у меня неплохая коллекция Дега. — Дружеское похлопывание по плечу, интимное понижение голоса. — Буду польщен, если пожелаете заглянуть ко мне на огонек и полюбоваться.
Я все-таки высвободила руку, которую он задержал в своей, а сама с трудом подавила смех. Что за пошлые иносказания!
— Знаете, я не больно-то разбираюсь в бронзе. Но все равно спасибо за приглашение.
Тут я заметила, что Хью и инспектор Крейн все еще играют в гляделки с Кружевным Луи. И мне это совсем, совсем не понравилось.
— В таком случае, возможно, вы могли бы удовлетворить мое любопытство, Женевьева. — Графа мой отказ ничуть не обескуражил. — Я, разумеется, восхищен тем, что вы вызвались помочь нашему дорогому Роберто, но все-таки это несколько странный порыв, учитывая, что обыкновенно вы стараетесь избегать вампирской диаспоры. — Заговорщицкая улыбка. — Каким же образом вы с ним познакомились?
— Через его отца. — Я кивнула на Алана Хинкли.
— О, как интересно. — Граф сопроводил эти слова новой волной месмы, стараясь сподвигнуть меня на большую откровенность.
Но для меня его гипнотические усилия были что жужжание назойливой мухи, от которой я мысленно отмахнулась.
Интересно, Алан и Графу пересказал ту фразу-пароль про брата Сиобан? Впрочем, это не важно, потому что больше Алану ничего не известно. Вон беседует с Баннером, и лицо у него встревоженное, чего не скажешь о душеспасителе, которому, судя по его виду, плевать что на Алана, что на гоблина Иеремию, то есть слушать-то он Алана слушает, но сам смотрит на Вестмана, да как смотрит! Как ребенок на последнюю шоколадную конфету в коробке, которая оказалась к тому же — какое везение! — с его любимой начинкой.
И Вестман отвечает ему совершенно таким же взглядом.
Вот нелегкая!
Отгадка проста: Вестман просто наслал на душеспасителя морок, причем совсем не такой вкрадчивый и осторожный, какой вампир с восточными глазами применил к Алану Хинкли, — о нет, тут в ход пошел обоюдоострый гипноз, так называемая мертвая хватка, а она столь же опасна для вампира, сколь и для его мишени.
Дело принимает скверный оборот.
Вестман облизнул губы и шагнул к душеспасителю.
Тьфу ты, пропасть! Неужели никто, кроме меня, не замечает происходящего?! Может, Хью?
Нет.
Хью все так же играет в гляделки с Кружевным Луи, а инспектор Крейн все так же держится за свой сапфировый амулет, — право слово, как будто кто-то нажал кнопку «пауза».
