кабины висел плакат, который нахваливал «Надежду» и предупреждал об опасностях КровоСОС-тауна и вируса «Дубль-В».
Я набросила на него куртку.
Сердце опять заколотилось, словно хотело вырваться из груди, и мне пришлось сделать несколько глубоких вдохов-выдохов, чтобы успокоиться. Потом я вытерла пот, сняла ботинки и разделась до белья, которое представляло собой куцую маечку и коротенькие шортики. Надену опять куртку с ботинками — и буду выглядеть такой же готической дешевкой, как Газза. Что и требовалось.
Я поправила шорты и заодно посмотрела на татуировку у себя на бедре. Татуировка была не простая, а с чарами. Черные линии четко выделялись на золотистой коже. Облизнув губы, я провела пальцем по хитросплетению кельтских завитушек и почувствовала прилив энергии.
Хлопнула дверца одной из соседних кабинок, да так, что я подскочила.
— Ты чё, ваще, чё ль? А ну, отдала быренько! — визгливо проорала одна из девиц.
— Перетопчесси! — отозвалась другая.
Видимо, они делили косяк.
Я вытащила ножик, открыла его, и серебряное лезвие тускло блеснуло в резком неоновом свете ламп. Я занесла руку над татуировкой, но заколебалась. Не потому ли мне так мучительно хотелось впиться в шею Финна, что я применяла эти чары? Не потому ли мне мерещилось, что от него исходит густой аромат лесных ягод? Раньше я ничего подобного к своим сородичам не испытывала. Отчего же вдруг такое? Что изменилось? Мысли у меня путались, их заглушало нечто яростное и чуждое — голод. Я слишком далеко зашла, чтобы повернуть назад.
Поудобнее перехватив ножик, я решительно полоснула себя по ладони, поперек линии жизни. Глубоко, до кости.
И... ничего.
Ни крови, ни боли.
Растреклятые пилюли джи-зава!
От злости я зашипела сквозь зубы. Потом, прикусив губу, принялась сосредоточенно соображать, не вскрыть ли мне вену на руке, но тут из ранки наконец-то потекла густая, вязкая жидкость вроде смолы, только красная. Я вдохнула медовый запах собственной крови, и сердце у меня забилось ровнее. Выждав, пока в ладони не скопится маленькая лужица, я глубоко вдохнула и размазала липкую жидкость по зачарованной татуировке. Кровь послушно побежала по всем причудливым изгибам и завитушкам узора, впиталась, и тело мое обволокло алой дымкой, которая вскоре растворилась. Чары подействовали.
Сердцебиение замедлилось, запнулось, а потом и вовсе замерло.
На миг голова закружилась так сильно, что я едва не упала.
Мне стало холодно, будто я вышла в чем была на мороз. Это падала температура тела, тоже подчиняясь чарам.
— А ну, открыла дверь! — заорала совсем рядом одна из девиц. — Я кому говорю! Дверь открыла!
Она замолотила кулаками в кабинку, где заперлась ее подружка.
Теперь я чуяла обеих, различала и запах их крови, и торопливый перестук сердец. Я осторожно провела языком по зубам. Так и есть — клыки уже прорезались. Живот у меня скрутило, а челюсти свело от голода. Мне мерещилось, что я уже пробую кровь этих девчонок — горячую, соленую, с медным привкусом.
— А я тебя вижу! — пропела одна, скребясь в кабинку к подруге.
— И я тебя то-о-оже! — захихикала в ответ та.
Я потянулась, как выспавшаяся кошка. Отерла нож о ненужную футболку и тряхнула головой, так что густые и блестящие черные волосы рассыпались по плечам. Даже не видя себя в зеркале, я точно знала, что и глаза у меня изменились, — теперь они стали холодновато-голубые, цвета гиацинтов. Я раскрыла ладонь. Рана уже затянулась, от нее осталась лишь тонюсенькая алая черточка, а через несколько минут исчезнет и она. Эта особенность — то, что раны, даже нанесенные серебром, заживают чуть ли не мгновенно, — входила в стоимость чар, весьма недешевых. Я подтянула шорты, которые теперь сидели несколько иначе, ведь бедра у меня стали шире. Тут накатила очередная судорога, и мне пришлось прижать ладони к животу. К счастью, отпустило быстро. Осталось поправить маечку — новый роскошный бюст ее так и распирал. Заодно я убедилась, что кожа у меня теперь бледная и под ней изысканно проступают голубые жилки. Я втянула ноздрями запах девиц, манящий запах их крови, и от предвкушения поживы у меня отвердели соски и между ногами стало горячо и влажно.
— Ну хва-а-атит уже, а? Отдай, ща моя очередь, ва-ще! — ныла одна из девиц, царапая ногтями дверцу соседней кабинки, — выклянчивала у подружки косяк.
Я вновь засунула ножик за шкирку и торопливо надела куртку. Джинсы и футболку бросила прямо на полу и вышла из кабинки.
Девица с каштановыми волосами стояла на четвереньках, задрав зад, и пыталась дотянуться до ног подруги, которая упорно не желала выходить из кабинки.
Я обнажила клыки и усмехнулась, но получилось больше похоже на шипение.
Девица обернулась через плечо, увидела меня, глупо разинула рот и попыталась сесть на корточки. Потом пробулькала:
— Ой, бли-и-ин! Эй, слышь, тут кровососы!
Я плавно присела возле нее. Она не пыталась бежать, даже не отшатнулась, — накурилась до одури, начисто подавившей страх. Я провела кончиком пальца по ее сонной артерии, почувствовала, как у нее ускорился пульс, отвела от ее шеи волосы. Кожа гладкая, без единой ранки, как говорится в таких случаях у вампиров, девственно-чистая. Мгновение — и я уже стояла на ногах. Люди так быстро двигаться не умеют.
Меня снова пронизала судорога.
У этой девицы нет того, что мне требуется. Но есть то, чего я жажду.
Она плюхнулась обратно на четвереньки и попыталась ухватить меня за щиколотки.
— Хошь кровушки попить, кровососка? — С этими словами она вскинула руку — дразнилась, вертела передо мной запястьем и повизгивала. — Эй, кровососка, а кровососка?
Я кинулась прочь, но крик ее долго отдавался у меня в ушах.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Перенаселенные блочные дома сменились домишками на две семьи, с замусоренными палисадниками и обшарпанной штукатуркой. Жиденький свет сочился сквозь шторы и падал на неровный, весь в выбоинах асфальт. То и дело встречались высотные многоэтажки, исписанные граффити, — вздымались в небо, как великанские надгробия. Кое-где дома стояли заброшенные, с окнами, наглухо забитыми металлическими щитами. КровоСОС-таун во всей полуночной красе.
Я замедлила бег и обнаружила, что даже не запыхалась.
На ближайшем перекрестке мое внимание привлек большой бар под названием «Пиявка и падалица». Его украшали пластиковые балки — подделка под тюдоровскую эпоху. Вывеска над входом поскрипывала и раскачивалась, даром что в жарком воздухе не было ни ветерка. На вывеске, красуясь острыми картонными клыками, изгибалась пиявка, готовая впиться в сочное яблочко-падалицу. В склизкой груди пиявки мигало, пульсировало неоном голубое сердечко.
Я добралась до цели.
Над дверью паба сверкали золоченые буквы таблички, извещавшей, что «Арчибальд Смит имеет лицензию на торговлю пивом, вином и крепкими напитками в помещении заведения и снаружи, а также разрешение на вампирскую деятельность».
Я не часто сюда захаживала; мне лицензия не требовалась. Однако не все вампиры в СОС-тауне так же законопослушны, как завсегдатаи «Пиявки».
Как будто услышав мои мысли, из темноты материализовался целый патруль гоблинов-колотунов. Они
