и еще неизвестно, зачем я потребовалась Бабочке. Гораздо более разумным планом представлялось отвлекать Бабочку, пока не появится охрана.
— Да, я уверена, вы ее вот-вот увидите, — подтвердила я. — Если ее… никто… не отвлечет и не задержит, — произнесла я еще мягче, покосившись на Нила Баннера.
Он поднял бровь, а потом просиял — видимо, расшифровал мое ответное послание. Он улыбнулся Бабочке и произнес все тем же умиротворяющим тоном:
— Если хотите, мисс, скоротаем время и о чем-нибудь поговорим. — Он легким движением показал на оранжевые кресла для посетителей и сделал несколько осторожных шагов в их направлении. — Буду рад вашему обществу.
Бабочка глянула на Нила Баннера исподлобья и яростно почесала руку с ножом, отчего кожа еще сильнее покраснела и вспухла.
— Мне надо ей кое-что передать, — пробурчала она.
Надеюсь, ножик тут ни при чем.
Нил Баннер продолжал что-то щебетать, пытаясь удержать нестойкое внимание Бабочки. Из-за ее спины надвигался Хари. От напряжения с уступа его бровей уже насыпалось столько пыли, что белый халат весь измазался. Бабочка мучительно скривилась и снова принялась яростно чесаться — на сей раз у нее зудели внутренние стороны бедер. Да у нее же вот-вот начнется…
— Ты же видишь, что у нее сейчас будет криз, да? — тихо произнес Бобби у меня над ухом.
Я едва не подпрыгнула: так сосредоточилась на девице, что позабыла обо всем остальном.
— Ага, вижу, — ответила я так же тихо.
Сегодня утром у меня самой был криз, и я прекрасно понимала, каково ей сейчас: кровь, насыщенная ядом, жжет ее изнутри, доводит до безумия, отчаяния, бешенства. Если сию секунду не отобрать у нее нож, можно не беспокоиться, что она кого-то поранит, — скоро она начнет крошить в капусту саму себя.
— Я бы наслал на нее морок и обездвижил, — прошептал Бобби, — но стоит мне попытаться, как этот треклятый венец опять меня вырубит, разве что ты заэкранируешь чары или…
Ну да, можно их
— Если ты доберешься до Хари так, чтобы она не заметила, и все ему объяснишь, — прошептала я в ответ, — он деактивирует венец. Я помогу душеспасителю ее отвлекать.
Бобби молча скользнул прочь, а я повернулась и шагнула туда, где Нил Баннер превозносил достоинства Таддеуша, который слегка расслабился. Уши, остренькие, как у летучей мыши, были прижаты, и от этого он стал не такой страшный.
Тут у меня за спиной раздался топот бегущих ног. Видимо, подоспело подкрепление, только вот, судя по грохоту, к нам мчалась толпа троллей, так что ничего хорошего топот не сулил; охранники из «Надежды» обычно вели себя тише. Бабочка перестала чесаться и застыла, ее всю трясло от страха.
Сбоку что-то мигнуло, и я поняла, что лампочки над лифтом показывают пятый этаж. Кто-то сюда ехал — и этот кто-то обречен был попасть в самую гущу событий.
Я начала обратный отсчет.
Топот приближался.
Тихое воркование Нила Баннера стало тоном выше — он пытался удержать внимание Бабочки.
Лифт доехал до четвертого этажа.
Мимо меня пробежали два могучих охранника в полной выкладке.
Бабочка вытаращила глаза от ужаса, рука с ножом дрогнула.
Третий этаж.
Я начала двигаться, — казалось, бежевые виниловые плитки превратились в зыбучий песок.
Охранники решительно остановились перед Бабочкой.
Второй этаж.
Бабочка отшатнулась, повернулась и хотела убежать.
Но оказалась в западне — перед ней высился Хари.
Двери лифта звякнули и открылись. В коридор, взметнув полами белого халата и не отрывая глаз от каких-то бумаг, шагнула Грейс.
— Грейс! — завопила я и бросилась наперерез, понимая, что не успею, понимая, что все пропало…
…Бабочка в порыве отчаяния метнулась от преследователей вбок, к открытому лифту…
…Грейс рывком подняла голову и побледнела, внезапно поняв, что происходит…
…Бабочка врезалась в нее, позабыв про выставленный вперед нож…
…и Грейс рухнула на пол, и ее бумаги взметнулись вверх и разлетелись, словно стая вспугнутых голубей…
Я оцепенело глядела, как бумаги оседают на плиты. На том месте, где только что была Грейс, стоял, обхватив Бабочку, Бобби — рот раззявлен, зубы оскалены, острые, как иглы, белые клыки так и сверкают. Бабочка прижалась к нему, заливаясь слезами и откинув голову, — она инстинктивно подставляла горло вампиру, раз он оказался поблизости. Бобби пригнулся, изготовясь к укусу, и самоцветы на серебряном обруче вспыхнули желтым от чар. Он злобно зарычал, отшатнулся и осел у дверей лифта. Бабочка горестно вскрикнула и вцепилась ногтями себе в лицо и шею, оставляя яркие кровавые борозды. Охранники проорали положенное предупреждение, а потом скрутили ее и прижали, отбивающуюся и визжащую, к полу.
Я упала на колени рядом с Грейс, которая неподвижно лежала на полу лицом вниз. Схватила ее за плечо…
…Но она оттолкнула меня.
— Без рук! — рявкнула она, подняла голову, свирепо глянула на меня и удивленно вздернула бровь, увидев мое лицо. — Дженни! Это ты?!
— Я, кто же еще! — Я перевернула ее на спину и лихорадочно ощупала в поисках ран. — Она тебя не задела?
— Дженни, я цела и невредима! — Она пихнула меня в грудь, — видимо, совершенно опомнилась. — Так, давайте разбираться! — отчеканила она, перекрыв плач Бабочки, после чего встала и оглядела вестибюль. — Сейчас прибудет вся остальная бригада скорой помощи. Дженни, тебе…
Она осеклась, темные глаза остекленели, лицо стало бессмысленным. Секунду спустя оборвались и вопли Бабочки, и всех присутствовавших в вестибюле людей охватила неестественная неподвижность.
Морок!
— Зараза, — пробормотала я и поглядела на Бобби, который валялся без сознания у дверей лифта, схватившись за живот руками в серебряных наручниках. Между пальцами у него торчала рукоять ножа. Вид у вампиришки был скверный: по нижней губе, пульсируя, стекал ручеек темной крови — на полу уже набралась небольшая лужица. Но Бобби был вампир, а значит, способен перенести все, что угодно, — умрет он, только если его сжечь или отрубить ему голову и вырвать сердце. И массовый морок наслал не он.
Вдруг я поняла, что рядом что-то мерно стучит, и поглядела на Таддеуша, который загородил собой Нила Баннера и ритмично постукивал по полу бейсбольной битой. У самого Нила лицо было такое же бессмысленное, как у Грейс, Бабочки и охранников.
Предупреждающий оскал Таддеуша стал еще шире, он показал полный набор инкрустированных рубинами зубов. Мы с гоблином разом посмотрели в сторону входа, и мне наконец пришел в голову вопрос, который надо было задать гораздо раньше.
Зачем вампирской банде потребовалось сначала искусать наркоманку вроде Бабочки, а потом отправить ее в «Надежду» искать меня? Ерунда какая-то. Накачать кого-то ядом можно только с одной целью — чтобы кровь у него так и забурлила, и тогда и вампир, и Бабочка получат полный кайф. Если они не хотели, чтобы их жертва впала в беспамятство и ей можно было бы всласть подзакусить на закате, почему бы не воспользоваться…
Или это отвлекающий маневр?!
Двери с шорохом открылись, и я едва не задохнулась от ужаса. Кто бы что ни затеял, чего бы от меня ни хотели — речь шла именно обо мне, и нельзя было допускать, чтобы пострадали другие! Я зашагала к дверям.
