— Не понял.
— Он уложил все яйца в одну корзину и не учел этого. Какой смысл, например, в том, чтобы вылезать к этой дурацкой стене вдвоем? Они нас сверху уложат, не моргнув глазом. Для такого дела достаточно и одного. Тогда хотя бы один из нас останется жив и сможет обеспечить безопасность Марии и Петара. Так что я пойду к плотине, а ты…
— А почему ты должен идти? Почему не…
— Погоди, я не закончил. Я думаю, Меллори слишком оптимистично настроен, если он думает, что Андреа один может задержать людей, идущих от ущелья. Их, по самым скромным подсчетам, должно быть не менее двадцати, и они не на карнавал собрались. Они собрались нас укокошить. Что выйдет, если они одолеют Андреа, выйдут к подвесному мосту и найдут там Марию и Петара? А мы в это время будем рассиживаться и быть мишенями у подножья плотины? Они уничтожат их обоих, ты и глазом не успеешь моргнуть.
— А может быть, и не сразу убьют. Что если Нойфельда уложат прежде, чем они подойдут к подвесному мосту? Тогда, если это будет зависеть от Дрошного, Мария и Петар еще порядком помучаются, прежде чем умереть. Вот ты и будешь стоять с Марией и Петаром где-нибудь у моста и прикрывать нас.
— Ты, может быть, и прав. Но мне это не нравится. — Рейнольдс поежился. — Меллори отдал нам приказ, а он не из тех, кто любит, чтобы их приказы не выполняли.
— Он никогда не узнает. Даже если он вернется, в чем я сильно сомневаюсь, он все равно не узнает. И ведь он действительно начал делать ошибки.
— Не такого сорта. — Рейнольдсу все еще было не по себе.
— Я прав или нет? — настаивал Гроувс.
— Я не думаю, что это имеет принципиальное значение, в конце концов, — устало согласился Рейнольдс. — О'кей, пусть будет по-твоему.
Оба сержанта поспешили за Петаром и Марией.
Андреа услышал шарканье тяжелых сапог по камням, звякнул зацепившийся за скалу автомат. Андреа затих, распластавшись на животе и устроив свой «шмайссер» между камней. Звуки приближавшихся людей свидетельствовали о том, что они находятся уже не более чем в сорока ярдах от того места, где укрывался Андреа. Он слегка приподнялся и нажал на спусковой крючок.
Ответ последовал незамедлительно. Сразу из четырех или даже пяти автоматов, как определил Андреа. Не обращая внимания на свистящие над головой пули, он поудобнее устроился и выпустил вторую очередь. Один из стрелявших вздрогнул, выронил автомат и упал в Неретву, которая, бурля и вскипая белой пеной, унесла его прочь. Андреа выстрелил снова, и второй солдат, конвульсивно выпрямившись, тяжело упал на камни. Внезапно послышался резкий окрик, и стрельба затихла.
Из восьми стрелявших отделился один, показался из-за камня, который служил ему укрытием, и осторожно пополз к упавшему. На лице Дрошного, а это был именно он, пока он полз, появился свойственный ему волчий оскал, но сейчас он отнюдь не изображал улыбку. Он подполз к лежащему на камнях и перевернул его на спину: это был Нойфельд. Кровь струилась из раны на его голове. Дрошный выпрямился с искаженным от гнева лицом и резко повернулся, когда кто-то из его людей тронул его за руку.
— Он мертв?
— Пока нет. Ранен. И тяжело. Он будет без сознания несколько часов, а может быть, и дней. Я не знаю, только врач мог бы сказать.
Дрошный повернулся к солдатам:
— Вы втроем перенесете его через брод в безопасное место. Двое останутся с ним, третий вернется сюда. И, во имя господа Бога, скажите остальным, чтобы поторапливались.
Не теряя злобного выражения и на мгновение забыв об опасности, Дрошный вскочил на ноги и выпустил длинную автоматную очередь. Андреа продолжал удобно лежать без движения, насколько это было возможно, устроившись в своем укрытии, и с интересом наблюдал за происходившим, не обращая ровным счетом никакого внимания на отлетавшие рикошетом пули и разлетавшиеся в разные стороны осколки камней.
Звуки стрельбы достигли ушей охраны на вершине плотины. Невероятный шум, производимый стрельбой, и эхо от нее, доносившееся со стороны ущелья и самой плотины, делали совершенно невозможным определить, откуда она раздается на самом деле. Но зато стало абсолютно ясно, что к привычной уже ружейной стрельбе добавились характерные звуки автоматных очередей. И казалось, что автоматные очереди доносятся со стороны ущелья от подножья плотины. Один из охранников плотины подошел к дежурному капитану, коротко о чем-то с ним переговорил и быстрым шагом двинулся к одному из бараков, расположенному на бетонной площадке с восточной стороны плотины. В этом строении дверью служила полотняная занавесь. За ней располагалась радиостанция, на которой дежурил капрал.
— Распоряжение капитана, — сказал сержант. — Свяжитесь с мостом через Неретву и передайте генералу Циммерману, что мы, то есть капитан, обеспокоены. Вокруг нас стреляют, и какая-то стрельба, похоже, доносится со стороны реки.
Сержант с нетерпением ждал, пока оператор наладит связь. Его нетерпение еще усилилось, когда в наушниках что-то крякнуло и оператор стал записывать сообщение. Сообщение сержант отдал капитану, и тот прочел его вслух.
— Генерал Циммерман сообщает: «Оснований для беспокойства нет. Стреляют наши югославские друзья со стороны ущелья Зеницы, они палят без цели, так как с минуты на минуту ожидают начала наступления соединений одиннадцатой армии. Еще больше шума будет позже, когда англичане начнут сбрасывать бомбы. Но вас они не тронут, можете не беспокоиться». — Капитан опустил листок с сообщением. — Очень хорошо. Если генерал говорит, что беспокоиться не о чем, — значит, не о чем. Вы знаете репутацию генерала, сержант?
— Я знаю репутацию генерала, сэр. — С неопределенного расстояния, откуда-то снизу, опять донеслись звуки автоматной очереди. Сержант с недовольным и обеспокоенным видом замер.
— Вы все еще беспокоитесь? — спросил капитан.
— Простите, герр капитан. Я, конечно, знаю репутацию генерала и полностью ему доверяю. — Он помолчал и продолжил: — И все-таки, даю голову на отсечение, что последняя автоматная очередь была из ущелья.
— Поберегите свою голову, сержант, — добродушно сказал капитан. — Лучше обратитесь к нашему полковому врачу и проверьте слух.
На самом деле слух у сержанта был в полном порядке в отличие от капитана. Последняя автоматная очередь, как совершенно справедливо отметил сержант, действительно была произведена со стороны ущелья.
Именно там Дрошный и его люди, число которых теперь удвоилось, продвигались вперед, парами или в одиночку, резкими, очень короткими бросками, стреляя на ходу. Стрельба их была абсолютно беспорядочна, так как они все время спотыкались и скользили на камнях. Андреа им не отвечал, во-первых, потому, что не хотел до поры до времени обнаруживать себя, во-вторых, потому, что берег патроны. Вторая причина была существенно важней, так как Андреа уже отбросил свой «шмайссер» в сторону и теперь с интересом изучал гранату, которую только что снял с пояса.
Дальше вверх по реке сержант Рейнольдс стоял на восточном конце деревянного шаткого мостика, который соединял стороны ущелья в самой узкой его части. Беснующиеся под ним воды Неретвы не оставляли никакой надежды тому, кто случайно или по неосторожности свалился бы с этой шаткой конструкции. Рейнольдс смотрел в ту сторону, откуда доносились автоматные очереди, и в десятый раз решал вопрос: может быть, рискнуть, перейти мост и прийти на помощь Андреа? При всем его возникшем в последнее время уважении к этому человеку он, как и Гроувс, не мог себе представить, чтобы Андреа в одиночку смог справиться с двадцатью вооруженными до зубов врагами. С другой стороны, он клятвенно обещал Гроувсу оставаться с Марией и Петаром. Еще одна автоматная очередь донеслась со стороны ущелья. Рейнольдс, наконец, сделал выбор. Он оставит свой пистолет Марии на случай, если это вдруг
