Через двадцать минут, в течение которых Григорий еще несколько раз хлебнул из бутылки, он был на стоянке возле дома Молли. Сегодня утром он покинул эту стоянку в темноте, в темноте и вернулся. Круг замкнулся. От отчаяния к триумфу — вот каким был этот круг, вот к чему привели его ум и ловкость. Он сунул водку в карман пальто, вбежал в подъезд, поднялся на лифте и буквально подлетел к двери.
Он постучал.
Молли рывком распахнула дверь.
— Григорий!
Боже, что за прекрасная женщина! На Молли было ее обычное домашнее платье в гавайском стиле, но благодаря массивным плечам она походила на профессионального футболиста. Щедрые синие тени на глазах, волосы начесаны и аккуратно уложены, на коренастых ногах открытые домашние туфли на высоком каблуке и с золочеными ремешками, ногти на ногах покрыты розовым лаком.
— Я хотела получше выглядеть сегодня вечером, — сказала она.
— Тебе это удалось, моя дорогая. Да, удалось, сейчас ты просто великолепна.
Молли за руку потащила Григория в комнату. Его охватило страстное желание, сердце колотилось, как метроном, член торчал, словно ракета SS-24, и готов был взорваться. В гостиной горели свечи, царствовал полумрак, стол был накрыт для ужина, на столе Григорий заметил бутылку вина.
— Думаю, нам есть что отметить, — заметила Молли.
— Конечно. Отметим. Ведь я теперь никуда не уеду!
— Садись, дорогой. Налить тебе шампанского?
— Шампанского! Да! Боже, как чудесно! — Он-то знал, что водка и шампанское вместе имеют потрясающий эффект.
Григорий уселся в большое, легкое кресло. Молли подошла к нему с бутылкой шампанского.
— Пожалуйста, дорогая, я тебя внимательно слушаю, — поторопил ее Григорий.
Он весь светился в ожидании желанного момента.
Молли устроилась напротив него.
— Послушай, Григорий, есть одна маленькая деталь, которую я сообщу тебе, прежде чем начну свой рассказ. Одна ма-асенькая деталь, — по-детски протянула Молли, изобразив на своем пухлом личике что-то глуповатое и ребяческое. — Только, пожалуйста, не сердись на меня.
— Я все тебе прощаю. Отпускаю все твои грехи. Ты не можешь сделать ничего плохого. Ты ангел, дорогая, ты просто святая. — Григорий взял ее на удивление тонкую руку и посмотрел ей прямо в глаза. Странно, он как-то раньше не замечал, что у нее совсем нет скул, лицо Молли было похоже на белую подушку с глазами.
— Но ко всему этому я еще специальный агент отдела контрразведки ФБР.
Она улыбнулась. Григорий посчитал ее слова забавной шуткой.
— Ох, ну ты даешь, Молли. — Он рассмеялся, но тут только до него дошло, что в комнате полумрак лишь по той причине, что здесь еще полно людей. Люди в костюмах быстро обступили Григория, что повергло его в шок. В комнате зажегся свет, из спальни вышел еще один агент и задул свечи. Несколько агентов появились из стенных шкафов и из ванной. Трагическая сцена, как в театре, когда пьеса закончена, зажегся свет, и ты понимаешь, что сидишь всего-навсего в старом здании театра.
Молли встала.
— Отлично, Ник, — бросила она, — он полностью в твоем распоряжении. — Молли повернулась к Григорию. — Извини, дорогой, жизнь иногда бывает очень суровой. Ты очень хороший парень, но, Боже мой, ты же грязный шпион.
Молли скрылась в спальне, а перед Григорием уселся мужчина средних лет.
— Итак, — начал незнакомец, — вот мы наконец и встретились, Григорий Иванович Арбатов. Меня зовут Махони. Ник Махони. Я уже два года не спускаю с тебя глаз. Согласись, разве Молли не прелесть? Она одна из лучших. На самом деле хороша, да?
— Я… я…
— Послушай, старина Грег. У нас возникла проблема.
Ошеломленный Григорий тупо глядел на Махони.
— Могу я выпить?
— Извини, Грег, но ты нужен нам трезвым. Ох, Господи, ты действительно нужен нам трезвым.
Григорий продолжал молча смотреть на собеседника.
— Грег, у нас серьезные неприятности, очень серьезные.
Махони посмотрел на часы.
— Ты когда-нибудь слышал о человеке по имени Аркадий Пашин?
— Я…
— Конечно, слышал. В данный момент Аркадий Пашин является самым могущественным человеком в мире. Он сидит в американской ракетной шахте в пятидесяти милях от Вашингтона и собирается начать третью мировую войну. Он хочет запустить птичку, что будет началом последнего танца. Вместе с ним находятся спецназовцы, ты слышал о спецназе?
Григорий сглотнул слюну.
— Штурмовики. Головорезы. Герои. Говорят, они самые лучшие убийцы. Но почему?
— Совершенно очевидно, — дальше развивал свою мысль Ник, — что он пытается вынудить твою страну нанести первый ядерный удар, пока еще между нашими странами сохраняется ядерный паритет. Он собирается запустить нашу ракету с десятью ядерными боеголовками, нацеленными на ваши командные пункты и сеть управления, и он прекрасно понимает, что в ответ Советы тут же ударят по Америке. Вот тебе и третья мировая война. Пашин осознает, что никогда не смог бы добиться этого от Политбюро, поэтому делает все сам, понимаешь? Представляешь себе? Я имею в виду смекалку этого парня.
Григорий молчал. Да, это было похоже на Пашина.
— А ты слышал об обществе под названием «Память»?
— «Память» — повторил Григорий. — Фанатики. Они ненавидят Горбачева, гласность и вообще все новое, мечтают вернуть сталинские времена. Да, они всех нас держат в страхе.
— Да, так вот, похоже, этот Пашин один из его ведущих членов. Сейчас там, в Саут Маунтин, примерно восемьсот наших самых лучших парней, они пытаются помешать Пашину, но времени очень мало…
— Но если вы нанесете ответный удар, то это будет конец света, — ужаснулся Григорий.
— Вот именно, — натужно усмехнулся Ник Махони. — Однако наши стратеги считают, что здесь кроется что-то еще. Для товарища Пашина недостаточно вынудить твою страну к ядерному удару по Америке, он должен сделать что-то еще, чтобы обеспечить преимущество на семь-девять минут — с момента пуска ваших ракет и до взрыва. Так что, когда вылетят наши ракеты, их полет не будет скоординированным, будет потеряно всякое управление. Черт побери, приятель, наши ракеты могут вообще не взлететь. Ты когда-нибудь слышал о доктрине, называемой «обезглавливание»?
Григорий молчал, глядя на Махони.
— Это означает отсечение головы. А голова нашей страны находится как раз в том городе, в котором мы и сидим сейчас с тобой. — Ник улыбнулся.
— Да, Грег. Мы предполагаем, что Пашин намерен вечером взорвать ядерную бомбу. Может быть, уже через час. Прямо здесь, в Вашингтоне. Прощай, Белый дом, Объединенный комитет начальников штабов, командный пункт Пентагона, ЦРУ, Агентство национальной безопасности и даже Бюро государственных стандартов. Прощай, вся система управления. Прощайте, несколько миллионов граждан, спокойно спящих и видящих сны.
Махони улыбнулся Григорию.
— Послушай, а где он мог взять бомбу? Я имею в виду, если в его распоряжении не имеется русской ракетной шахты или ракетной подводной лодки, то где же он все-таки взял бомбу? Не купил же он ее в магазине?
У Григория совсем пересохло в горле. Если тут скоро произойдет ядерный взрыв, то не разумнее ли смыться отсюда, пока еще есть время? Неужели они не начнут эвакуацию?
— Грег, ты что-нибудь знаешь об этой бомбе?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — ответил Григорий.
