позволить вам встать на ноги?
Медленно, дрожа и опираясь на стул и стол, Левинтер поднялся на нетвердые ноги и остался стоять, вцепившись в стол. Райдер даже не двинулся с места.
– Человек, от которого вы получили все эти вещи, и человек, которому вы передали списки, – это один и тот же человек?
– Позвоните моему врачу, – простонал Левинтер, хватаясь за грудь. – Ради бога, помогите. Я перенес уже два сердечных приступа.
Его лицо исказилось от страха и боли. Он чувствовал – и был недалек от истины, – что его жизни угрожает смертельная опасность, и умолял сохранить ему жизнь. Райдер взирал на него с безразличием средневекового палача.
– Рад это слышать, – отозвался он. Джефф с ужасом посмотрел на отца, но тот не отводил взгляда от Левинтера. – Моей совести будет легче, если вы умрете и при этом на вашем теле не будет следов, когда за вами приедет машина из морга. Так это был один и тот же человек?
– Да, – раздался едва слышный шепот.
– Тот же самый, что звонил вам из Бейкерсфилда?
– Да.
– Как его фамилия?
– Не знаю.
Райдер приподнял свой пистолет. Левинтер со страхом и отчаянием уставился на него и несколько раз повторил:
– Не знаю, не знаю.
Джефф не вытерпел и впервые вмешался в разговор, твердо сказав:
– Он действительно не знает.
– Я ему верю. – Райдер не спускал взгляда с Левинтера. – Опишите мне этого человека.
– Не могу.
– Или не хотите?
– Он был в капюшоне. Как перед Богом клянусь, он был в капюшоне.
– Если Донахью получил десять тысяч долларов, то вы получили значительно больше. Вероятно, во много раз больше. Расписку ему давали?
– Нет. – Левинтер вздрогнул. – Он просто сказал, что если я нарушу слово, то он сломает мне позвоночник; И он может это сделать – такой громадины я еще в жизни не видел.
– Вот как! – Райдер на мгновение остановился, слегка улыбнулся и продолжил свою не слишком обнадеживающую речь: – Он все еще может появиться и выполнить обещание. В свете всех этих неприятностей гораздо безопаснее отдаться в руки правосудия и врачей тюремной больницы.
Он достал пару наручников и защелкнул их на запястьях Левинтера. Голос судьи прозвучал слабо и неубедительно:
– У вас нет ордера на арест.
– Не будьте таким тупым и не смешите меня. Я не хочу никаких переломов позвоночника, никаких ненужных звонков по телефону, никаких попыток бегства и уж конечно никаких самоубийств. – Он посмотрел на фотографию, которую все еще держал в руке. – Вы долго будете меня помнить. Я хочу, чтобы вы сгнили в Сан-Квентине.
Райдер подвел Левинтера к двери, остановился и посмотрел в сторону Паркера и Джеффа.
– Обратите внимание, я до него и пальцем не дотронулся.
– Майор Данн никогда в это не поверит. Так же, как и я, – отозвался Джефф.
Глава 10
– Вы нас использовали! – Лицо Барнетта побелело и исказилось. Он так дрожал от неудержимого гнева, что «Гленфиддиш» выплескивался из его стакана на пол кабинета Моро, но Барнетт даже не замечал этого возмутительного расточительства. – Вы обманули нас! Мерзкий ублюдок! Прекрасная работа, ничего не скажешь, – склеить наши записи и свое собственное обращение!
Моро предостерегающе поднял палец.
– Перестаньте, профессор. Это не поможет. В самом деле, вы должны научиться сдерживать себя.
– А на кой черт это ему нужно?! – Шмидт был в не меньшей ярости, чем Барнетт, хотя лучше контролировал себя. Все пятеро физиков, а также Дюбуа и двое охранников собрались в кабинете Моро. – Мы беспокоимся не за свои репутации и не за свои имена. Мы думаем о жизнях тысяч людей, и если эти жизни погаснут, мы будем нести за это ответственность. По крайней мере, моральную. Каждый зритель, каждый слушатель, каждый читатель в нашем штате убежден, что мощность водородной бомбы, которую вы установили на дне, действительно полторы мегатонны. А ведь нам хорошо известно, что она в три с половиной мегатонны. Но если люди поверят – а с чего бы им не поверить? – что это часть все той же единой записи, то они будут считать, что все сказанное вами произнесено с полного нашего согласия. Вы чудовище! Зачем вы это сделали?
– Чтобы добиться нужного воздействия, – невозмутимо ответил Моро. – Самая элементарная психология. Детонация устройства мощностью в три с половиной мегатонны приведет к весьма впечатляющим последствиям, и я хочу, чтобы люди говорили себе: «Если это была бомба в полторы мегатонны, то что же будет, если взорвать все тридцать пять мегатонн?» Это придаст весомости моим требованиям, верно? В атмосфере террора все возможно.
– Я поверю чему угодно насчет вас, – заявил Барнетт. Он бросил взгляд на развалину, некогда бывшую Уилли Аахеном. – Чему угодно. Даже тому, что вы готовы подвергнуть риску тысячи жизней, чтобы добиться психологического эффекта. Вы понятия не имеете о том, какой характер примет цунами, какой высоты может достичь приливная волна и произойдет или нет землетрясение в районе разлома Ньюпорт-Инглвуд. И вам на все это наплевать, лишь бы добиться нужного эффекта.
– Вы преувеличиваете, профессор. Если говорить о высоте приливной волны, то люди наверняка сделают значительный запас безопасности между уровнем подъема воды, о котором я говорил, и худшими своими опасениями. Что же касается разлома Ньюпорт-Инглвуд, то лишь безумец останется в том районе после десяти часов утра. Не могу представить, чтобы толпы людей направились завтра в Голливудский парк на скачки. Думаю, ваши страхи в основном необоснованны.
– В основном! В основном! То есть утонет несколько тысяч – и ладно?
– У меня нет причин любить американцев. – Моро по-прежнему сохранял каменное спокойствие. – Они не были особенно добры ко мне.
Наступило молчание, а затем Хили тихо произнес:
– Это даже хуже, чем я предполагал. Расовые проблемы, религия, политика... Этот человек изувер, фанатик.
– Он просто спятил, – подытожил Барнетт и потянулся за бутылкой.
– Судья Левинтер желает сделать добровольное признание, – сказал Райдер.
– Неужели? – Данн пристально посмотрел на дрожащую от страха фигуру, бледную тень того, кто так долго властвовал в суде. – Дело обстоит именно так, судья?
– Конечно, так, – нетерпеливо перебил его Райдер.
– Послушайте, сержант, я задал вопрос судье.
– Мы с Джеффом были там, – сказал Паркер. – Никакого принуждения или насилия. Сержант Райдер прикоснулся к судье лишь один раз – когда надевал на него наручники. Мы не стали бы лжесвидетельствовать, майор Данн.
– Надеюсь. – Данн обратился к Делажу: – Отведи его в соседний кабинет. Я приму у него заявление через минуту.
– Подождите уводить его, – попросил Райдер. – О Хартмане что-нибудь слышно?
Впервые с начала разговора Данн позволил себе улыбнуться:
– Наконец-то повезло. Сообщение пришло только что. Оказывается, Хартман жил несколько лет в доме своей овдовевшей сестры, вот почему его имени не оказалось в телефонной книге. До последнего времени он редко бывал там. Много путешествовал. Вы ни за что не догадаетесь, чем он занимался.
– Буровыми вышками.
