Неожиданно Джефф зашевелился и сказал:
– Добрый старый Луиджи.
– Что? – уставился на него Паркер. – Что ты хочешь сказать?
– Да и Голливуд всего в пяти минутах ходьбы отсюда.
– Послушай, Джефф, – осторожно начал Райдер, – я знаю, ты пережил трудный период. Мы все...
– Папа!
– Да?
– Я, кажется, нашел выход. Манекены, обряженные в одежды богов.
Пять минут спустя Райдер приканчивал третью кружку пива, но уже в офисе Сассуна. Остальные девять участников совещания все еще оставались там, словно бы даже не шелохнулись с тех пор, как Райдер, Паркер и Джефф ушли прогуляться. Воздух в зале был пропитан табачным дымом, сильным запахом шотландского виски и, что самое тревожное, почти осязаемым ощущением поражения.
Райдер приступил к делу:
– Предлагаемый нами план чрезвычайно опасен. Его даже можно назвать отчаянным, но у отчаяния есть разные уровни, и наш план далеко не такой отчаянный, как обстоятельства, в которых мы сейчас находимся. Успех или провал всецело зависит от степени взаимодействия всех граждан нашей страны, как тех, кто по долгу службы следит за строгим соблюдением законов, так и тех, кто не имеет прямого отношения к закону, и даже – если понадобится – тех, кто находится вне закона. – Он посмотрел на Барроу и Митчелла. – Это не так существенно, господа, но вы рискуете своими должностями.
– Мы это учтем, – отозвался Барроу.
– Мой сын объяснит, в чем состоит план. Это целиком его идея. – Райдер еле заметно улыбнулся. – Чтобы спасти вас от лишней головной боли, господа, он проработал все детали.
Изложение плана заняло у Джеффа не более трех минут. Когда он закончил, на лицах сидевших за столом людей сменилась целая гамма чувств: ошеломление, недоверчивость, затем напряженное обдумывание и наконец, у Барроу, робкие проблески надежды, которая, казалось, была уже окончательно потеряна. Барроу прошептал:
– Господи! А ведь это вполне можно сделать!
– Это нужно сделать, – сказал Райдер. – Необходимо постоянное и полное взаимодействие всех офицеров полиции, а также всех офицеров ФБР и ЦРУ в стране. Необходимо произвести поиски в каждой тюрьме страны, и даже если нужный нам человек окажется убийцей-рецидивистом, ожидающим смертной казни, его придется помиловать. Сколько времени это займет?
Барроу посмотрел на Митчелла.
– Давайте пошлем к черту топоры войны и заключим мир. Согласны?
В его голосе прозвучало настойчивое убеждение. Митчелл ничего не ответил, но кивнул. Барроу продолжил:
– Самое главное – это организация, и мы просто рождены для этого.
– Так сколько же? – повторил Райдер.
– Один день?
– Шесть часов. А мы пока займемся подготовкой.
– Шесть часов? – Барроу усмехнулся. – В годы войны в инженерно-строительных частях ВМС любили говорить, что на невозможное требуется немного больше времени, чем на возможное. Получается, что в нашем случае потребуется немного меньше времени. Вам, конечно, известно, что у Малдуна только что был третий сердечный приступ и его отправили в больницу «Бетшеба»?
– Мне все равно, даже если вы воскресите его из мертвых. Без Малдуна ничего не выйдет.
Тем же вечером, в 20.00, все теле– и радиостанции США объявили о том, что в десять часов вечера по западному стандартному времени – время для других поясов было уточнено – президент обратится к нации по вопросу чрезвычайной важности, который касается беспрецедентных событий в истории страны. В соответствии с инструкцией объявление не содержало никаких конкретных деталей. Это короткое и загадочное сообщение не могло не вызвать жадного интереса у всех граждан страны, кто был способен видеть и слышать.
В Адлерхейме Моро и Дюбуа посмотрели друг на друга и улыбнулись. Моро потянулся за бутылкой «Гленфиддиша».
В Лос-Анджелесе Райдер не проявил никаких чувств, и это было вовсе не удивительно, если учесть тот факт, что он сам помогал составлять текст сообщения. Райдер попросил у майора Данна разрешения воспользоваться его вертолетом и отправил Джеффа к себе домой, чтобы тот привез нужные ему статьи. Затем он представил Сассуну короткий список других необходимых ему статей. Сассун взглянул на список и ничего не сказал. Он просто поднял телефонную трубку.
Ровно в 22.00 президент появился на всех телеэкранах страны. Даже первая высадка на Луну не привлекла такой огромной зрительской и слушательской аудитории.
В студии кроме президента присутствовали еще четыре человека, которые были представлены им как начальник генерального штаба, госсекретарь, министр обороны и министр финансов – фигуры, хорошо известные не только в Соединенных Штатах, но и за их пределами. Всеобщее внимание привлек Малдун, министр финансов. По цветному телевизору было хорошо видно, что этот человек серьезно болен. Его лицо было мертвенно-бледным и, как ни странно, почти осунувшимся – странно потому, что при сравнительно невысоком росте Малдун был невероятно толст: когда он сидел, его огромный живот почти касался коленей. Говорили, что министр финансов весит чуть ли не сто пятьдесят килограммов. Самое примечательное было даже не то, что он перенес три инфаркта, а то, что он сумел выжить после каждого из них.
«Граждане Америки! – Глубокий, звучный голос президента дрожал, но не от страха, а от великого гнева, который он не пытался сдерживать. – Вы все знаете об огромном несчастье, которое постигло или вот-вот постигнет наш любимый штат Калифорния. Хотя правительство Соединенных Штатов никогда не уступит насилию и не поддастся на угрозы или шантаж, совершенно ясно, что мы должны использовать все имеющиеся в нашем распоряжении средства – а ресурсы величайшей страны в мире почти неисчерпаемы, – чтобы предотвратить неминуемую гибель, ужасающую катастрофу, которая нависла над нашим Западом».
Даже в моменты величайшего напряжения президент не мог изменить своей обычной президентской манере речи.
«Я надеюсь, что безнравственный творец этого чудовищного плана слышит меня, ибо, несмотря на неутомимые усилия сотен лучших сотрудников наших спецслужб, его местонахождение продолжает оставаться загадкой и я не знаю, каким еще способом можно связаться с ним. Хочу верить, Моро, что вы видите и слышите меня. Я понимаю, что не в моем положении предлагать вам сделку или угрожать... – тут голос президента оборвался, словно от удушья, и ему пришлось сделать несколько глотков воды, – потому что вы представляетесь мне чрезвычайно безжалостным преступником, совершенно лишенным всяких признаков человечности. Однако мне кажется, что это в наших общих интересах – прийти к взаимоприемлемому соглашению, и поэтому я предлагаю вам встретиться со мной и моими четырьмя коллегами по правительству и попытаться найти какой-то выход из этой беспрецедентной ситуации. Хотя это идет вразрез со всеми принципами, которыми руководствуюсь не только я, но и любой гражданин нашей великой страны, я предлагаю встретиться на ваших условиях, в том месте и в то время, которое вы назовете, но желательно как можно скорее».
Президент добавил еще несколько громких фраз в ура-патриотическом духе, на которые могли клюнуть только умственно отсталые без малейшей надежды на выздоровление. В общем, он сказал все, что счел необходимым сказать.
В Адлерхейме славившийся своей бесстрастностью и невозмутимостью Дюбуа вытирал выступившие на глазах слезы.
– Никогда не уступит насилию и не поддастся на угрозы или шантаж! Не в его положении предлагать нам сделку или угрожать. Взаимоприемлемое соглашение! Может быть, для начала пять миллиардов долларов? А затем мы, конечно, продолжим действовать по нашему первоначальному плану?
Он наполнил «Гленфиддишем» еще два стакана и один из них передал своему вождю.
Моро сделал глоток виски. Он тоже улыбался, но, когда заговорил, в его голосе прозвучало что-то
