– Где ты был? Я сижу одна целый день, страшно беспокоюсь, жду, когда ты позвонишь. Что случилось?
– Я звонил, – заявил Грабянский, – дважды.
– Значит, это был ты?
– Если ты была дома, то почему не подошла к телефону?
– Я не успела.
– С тобой был кто-нибудь?
– Никого. Я сходила с ума весь день.
– Ты пила?
– Ты хочешь сказать, что я уже и выпить не могу?
– Я ничего не говорю.
– Ты пила – вот что ты сказал.
– Я просто констатировал факт, вот и все. Ты была…
– Я знаю, знаю, я пила. А что я, по-твоему, должна еще делать? Болтаюсь здесь с утра, жду звонка. Ведь ты сказал мне, что позвонишь!
– Я звонил.
– Но это уже после обеда.
– Прости. Я был занят.
– Планировал новое ограбление? Грабянский не ответил.
– Джерри, послушай, не делай этого. Я беспокоюсь за тебя.
– Очень приятно.
– Нет, это неприятно. Я не привыкла сидеть дома и беспокоиться.
– Тогда успокойся.
– Не могу.
Снова молчание. Мария пыталась представить его. Чем он занимается? Звонит из автомата или нет? Теперь, с этими современными телефонными аппаратами, невозможно определить разницу.
– Здесь была полиция, – сообщила она.
– Что им было нужно? – Он пытался говорить спокойным голосом и тем же тоном, но это ему не вполне удавалось.
– Они знают, что я лгала.
– Откуда они могут это знать?
– Знают, и все.
– У них нет возможности узнать это.
– Он сказал мне: «Мы знаем, что, когда вы делали свое заявление, вы лгали».
– Именно так он и сказал? Этими словами?
– «У нас есть основания считать, что заявление, которое вы сделали, особенно в отношении описания тех двух людей, является ложным».
– А что ты ответила?
– Ничего.
– Совсем ничего?
– Я спросила его, почему он думает, что знает это.
– И?..
– Он как-то искоса посмотрел на меня…
– Черт!
– Вот именно.
– Он не говорил, что ты должна пойти в участок и сделать новое заявление?
– Нет еще.
– Почему еще?
– При данном положении вещей…
– Он так и сказал? Положении вещей?
– Может быть, он сказал «в данном случае».
– Ты не пошла на это? Я говорю, ты не согласилась изменять свои показания?
