ноги.
В сумерках уже нельзя было ясно разглядеть что-либо, но Резник достаточно хорошо знал этот район двухэтажных домов с гаражами и садиками с двух сторон дома. Это были дома для зажиточных семей, построенные лет эдак… двадцать – двадцать пять тому назад. Резник иногда проезжал этой дорогой, чтобы сократить расстояние, и всегда с интересом разглядывал все вокруг. У него возникало чувство, что он попал в декорации Голливуда для фильмов пятидесятых годов. В таком доме должны были бы жить сварливый старый отец, неизменно сосущий свою трубку, мать в фартуке, постоянно выпачканном мукой, дающая всем советы и пекущая пироги, дочь, нежно заботящаяся о собаках и детях-калеках, и главный герой – ни в чем не преуспевающий, но не упустивший свой шанс повести к алтарю героиню молодой человек.
Майкл вывел из кухни молодую женщину: «Моя жена Лоррейн».
На вид ей было немногим более двадцати, а сейчас припухшее от слез лицо выглядело еще моложе.
Резник представил Линн Келлог, назвал себя и предложил перейти куда-нибудь, где можно поговорить и выяснить детали.
С разрешения Майкла полицейские тщательно обследовали дом и окрестности, ничего не пропуская. Все помнили, как недавно в одном из городов Англии полиция, разыскивавшая четырехлетнего мальчика, осмотрела комнату в гостинице, где его держали, и уехала ни с чем, не заглянув в буфет, в котором он просидел все это время.
– Я не понимаю, что вы тут делаете? – удивилась Лоррейн. – Ее здесь нет.
– Мы должны все проверить, миссис Моррисон, – объяснил ей Резник.
– Так надо, Лоррейн, – подтвердил Майкл.
– Вероятно, мы Могли бы начать с того момента, когда вы ее видели в последний раз, – предложил Резник.
– Эмили, – проговорила Лоррейн, накручивая кончики волос на палец.
Резник кивнул.
– У нее есть имя.
«Да, – подумал Резник, – у них всегда есть имена. Глория. Эмили».
– Моя жена очень расстроена. – Майкл коснулся ее руки, но она уставилась на его руку, как если бы та принадлежала незнакомому человеку.
Глаза Резника встретились с глазами Линн.
– Когда вы в последний раз видели Эмили? – повторил он.
– Это была Лоррейн, – ответил Майкл, – не правда ли, дорогая?
– Да, – Лоррейн кивнула, – из окна спальни.
– И где она была? Эмили?
– На лужайке. Играла.
– Перед домом?
– На заднем дворе. – Майкл покачал головой. – Наша спальня выходит окнами туда.
– Во сколько это было?
Майкл посмотрел на Лоррейн, которая так и сидела, накручивая волосы на пальцы и уставившись в пол. Над их головами протопали тяжелые шаги.
– Часа в три, в три тридцать.
– А точнее?
– Нет, я…
– Пять минут четвертого. – Голос Лоррейн прозвучал неожиданно резко.
– Вы уверены?
– Послушайте, – Лоррейн внезапно встала, – было ровно три часа, когда Майкл спросил, почему бы нам не пойти в кровать. Я знаю, так как посмотрела на часы. Я сразу пошла в ванную комнату, а потом в спальню, вот тогда, выглянув в окно, и увидела Эмили. Пять минут, или шесть-семь. Какое это имеет значение?
Лоррейн бросилась из комнаты, Майкл сделал неудачную попытку перехватить ее.
– Извините. – Он опустил руки.
– Все в порядке, – ответил Резник. – Мы понимаем. По его кивку Линн Келлог вышла в поисках Лоррейн.
– Нам понадобится подробное описание, – обратился Резник к Майклу, – фотография, желательно недавняя, хотя бы по пояс. Чем быстрее мы разошлем ее, тем лучше. Список друзей Эмили, тех, с которыми она, скорее всего, стала бы играть, пошла бы с ними. Родственники. Нам уже известно о ее матери. Сейчас в ее доме находится офицер, дожидающийся ее возвращения. Что еще, по вашему мнению, может иметь значение? – Резник ободряюще улыбнулся. – С ней будет все хорошо, мистер Моррисон, мы найдем ее.
Но Майкла это не успокоило.
Линн Келлог проверила кухню, спальни, вопросительно взглянула на проходившего мимо констебля, который молча покачал головой. Наконец она нашла Лоррейн в садике. На плечи был накинут вязаный жакет, а в руках она крепко сжимала одну из кукол Эмили. В большинстве соседних домов горели огни. В их оранжевом и желтом свете мелькали силуэты людей, занимающихся своими обычными, житейскими
