я должен буду вручить этот чемоданчик. Он приказал мне прислать Шредера за ним в два часа ночи. Если его не будет на берегу, я должен опасаться самого худшего и отплыть. Он был одет в гражданское платье. Военную форму он оставил на борту лодки».
В этот момент в комнату снова вошел Трэверс.
— Все еще оторваться не можешь?
— Последняя запись осталась.
Подойдя к шкафчику со спиртными напитками, контр-адмирал налил виски в два бокала.
— Выпей, — сказал он, протягивая один из бокалов Бейкеру. — Тебе это будет очень кстати.
В этом месте текст обрывался, после чего наспех была приписана еще пара строчек.
«Радиограмма, принятая с Сент-Томаса, гласит, что на нас быстро надвигается ураган. Мы должны выйти в глубоководный район и опуститься на дно, чтобы переждать, пока он пройдет. Рейхслейтеру придется испытать судьбу».
— Только этим ребятам так и не удалось переждать ураган, — сказал Трэверс — Он обрушился на них в тот момент, когда они еще представляли собой уязвимую мишень. Судя по всему, лодка напоролась боком на тот самый риф, где ты ее и нашел.
— Боюсь, что так. Тогда, наверное, течением ее отнесло на шельф, над которым нависал уступ скалы.
— Там она и пролежала все эти годы. Странно, что никому так и не удалось ее обнаружить.
— Ничего странного. Это место пользуется дурной славой. Никто туда не суется. Оно находится слишком далеко, чтобы туда забирались люди, которые занимаются нырянием ради собственного удовольствия, к тому же там очень опасно. И еще одно. Если бы в результате недавнего урагана не обломился выступ, я вполне мог бы и сам ее не заметить.
— Ты ведь так до сих пор и не сообщил мне ее местонахождение, — мягко упрекнул его Трэверс.
— Ну, это мое личное дело.
Трэверс улыбнулся.
— Понимаю, старина, понимаю, но должен тебе сказать, что с этим дельцем ты неприятностей не оберешься.
— Ты к чему клонишь, черт побери?
— Во-первых, после слухов и досужих вымыслов, циркулировавших на протяжении почти пятидесяти лет, мы, похоже, располагаем вескими доказательствами того, что Мартину Борману удалось спастись бегством из Берлина.
— Ну и что из того?
— Но это еще не все! У нас есть содержащийся в «Голубой книге» список живущих здесь, в Англии, людей, симпатизировавших Гитлеру. Это не только представители аристократии, но и депутаты парламента, к которым следует добавить имена ряда твоих соотечественников. Хуже того, есть ведь еще Виндзорский протокол.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Бейкер.
— Как явствует из дневника, Борман хранил эти бумаги в другом чемоданчике, подобном этому, который и в огне не горит, и в воде не тонет. — Трэверс похлопал по чемоданчику. — И он оставил его на койке в каюте командира подводной лодки. А теперь поразмысли вот о чем. Как явствует из последней записи, сделанной Фримелем, он находился в рулевой рубке, у карты, и заполнял дневник, когда получил по радио последнее сообщение об урагане. Он сует дневник к себе в чемоданчик, запирает его на замок, на это требуется всего мгновение, а затем объявляет тревогу по судну. Так можно объяснить то, что ты нашел чемоданчик в рулевой рубке.
— Годится, — согласился Бейкер.
— Да нет, ты не улавливаешь главного, а оно в том, что чемоданчик остался цел и невредим.
— К чему ты клонишь?
— Эти штуковины и изготавливались с прицелом на то, что при любых обстоятельствах им удастся уцелеть. А это означает, что почти наверняка чемоданчик Бормана по-прежнему находится в каюте командира судна вместе с «Голубой книгой». Виндзорским протоколом и личным приказом Гитлера, касающимся Бормана. Даже спустя столько лет факты, содержащиеся в этих документах, могли бы вызвать грандиозный скандал, Генри, особенно Виндзорский протокол.
— Я бы не хотел, чтобы из-за меня разразились подобные неприятности.
— Верю, ведь я тебя достаточно хорошо знаю, но что, если кто-то еще отыщет субмарину?
— Я же тебе сказал — никто не сует туда нос.
— Но ты также сказал, что, по твоему мнению, выступ скалы был каким-то образом снесен и под ним обнаружилась подводная лодка. Я думаю, что кто-то еще может погрузиться в воду в том месте, Генри, так же, как и ты сам.
— На море было непривычно спокойно. Это место пользуется дурной репутацией. Гарт, никто не отваживается туда заплывать, поверь мне на слово. К тому же каюта командира располагается позади офицерской кают-компании, по левому борту — так пишет Фримель в своем дневнике.
— Верно. Однажды мне довелось побывать на подводной лодке седьмой модификации. Во флоте их насчитывалось одна-две, после войны их сняли с вооружения. Так называемая капитанская каюта находится там напротив радиорубки. Оттуда до рулевой рубки — рукой подать. Вот в чем вся суть.
— Да, я и говорю, что внутрь проникнуть невозможно. Передний водонепроницаемый люк задраен наглухо.
— Этого можно было ожидать. Если лодка попала в беду, то командир наверняка распорядился задраить все водонепроницаемые люки. Так обычно и делается.
— Я попытался повернуть колесико, но без толку — оно здорово заржавело. Дверь тоже с места не сдвинешь. Нет, туда невозможно пробраться.
— Безвыходных положений не бывает, Генри, и ты об этом знаешь. — Мгновение Трэверс сидел, нахмурившись, потом сказал:
— Слушай, я хотел бы показать этот дневник одному своему другу.
— О ком речь?
— О бригадном генерале Чарльзе Фергюсоне. Мы знакомы уже много лет. Возможно, у него возникнут идеи на этот счет.
— А что он собой представляет?
— Он работает в разведке. Руководит жутко специальным подразделением по борьбе с терроризмом, которое подчиняется только премьер-министру. Кстати, данная информация является конфиденциальной.
— По-моему, это не его область.
— Ты только позволь показать ему дневник, старина, — задушевно сказал Трэверс — Посмотрим, что он скажет.
— Ладно. Но пусть местонахождение лодки остается моим маленьким секретом.
— Разумеется. Если хочешь, пойдем со мной.
— Нет, я лучше приму ванну и, возможно, пройдусь. После долгого перелета у меня всегда голова идет кругом. Если ты сочтешь необходимым, я могу повидаться с бригадным генералом Фергюсоном позднее.
— Как хочешь. Оставляю дом на тебя. Где что найти — ты в курсе.
