Страж

— А что вы тут делаете?

— Следую инструкции доктора Сомервиля.

— Да и я в каком-то смысле тоже. Вам он хотя бы, надеюсь, за это платит. — Я посмотрел на название микрофильма в проекторе. Пенелопа читала «Американский журнал клинического гипноза». Название статьи в окуляре гласило: «Антисоциальное поведение, индуцированное гипнотическим трансом».

— Работаете над моей темой, — рассмеялся я.

— Разумеется, нет, — она тоже рассмеялась и покачала головой. Темная волна волос накрыла при этом ее лицо. Она отбросила их ладонью. — Доктор Сомервиль на следующей неделе принимает участие в симпозиуме, проводимом Вирджинским университетом. Он читает вступительный доклад. Но доктор перепутал дату симпозиума, и сейчас ему надо поторапливаться.

— А какова тема его доклада?

— Сказки, гипноз и глубинная психология. Вот так он и называется, если вам угодно знать точно.

— Сказки? А как это связано с гипнозом?

— Различные аспекты магического воздействия — что-то в таком роде.

— А почему он не занимается своим докладом сам?

— Доклад уже написан. Я просто сверяю цитаты, ссылки и тому подобное. У него ведь столько дел! Он принимает сегодня пациентов до девяти вечера — и так уже несколько недель.

— Выходит, он сейчас дома?

— Конечно, дома.

— Я собирался позвонить ему.

— Вас не соединят. Я же вам говорю: он принимает пациентов.

— Что ж, попробую позвонить ему позже.

Я не знал, верить ей или нет. Я мог бы сказать, что только что, пять минут назад, видел Сомервиля, видел его здесь, в библиотеке. Но что, если я ошибся? Мне бы не хотелось, чтобы они решили, будто у меня опять начались галлюцинации! Возможно, ей приказано доложить обо всем, что я скажу. Возможно, единственная цель ее пребывания в библиотеке заключается в том, чтобы следить за мной. Не раз сегодня у меня возникало ощущение, будто меня преследуют. Да и столкновение здесь с нею мало похоже на случайное стечение обстоятельств.

— А почему бы вам не отвлечься на пару минут от ваших занятий? Почему бы нам не пропустить по стаканчику? А вы бы рассказали мне, каково это — присутствовать на сеансе гипноза.

Я стоял, улыбаясь ей. Это было смело с моей стороны, это было грубовато, но, в конце концов, я уже давно никого никуда не приглашал.

Она помедлила, поглядела в окуляр, вздохнула.

— Мне еще есть чем заняться, но, думаю, это подождет. Ладно, то есть я хочу сказать, благодарю вас, с удовольствием.

Она выключила проектор и потянулась за сумочкой. Я помог ей надеть пальто, длинное, до пят, темно- зеленое кожаное пальто с серебристой лисой. Такое пальто не купишь с жалованья ассистентки психиатра.

— А ваши записи вы с собой не возьмете?

— Я сюда еще вернусь. Я буду сидеть в библиотеке до закрытия. Ему все это нужно сегодня вечером.

— Надеюсь, он платит вам сверхурочные, — сказал я, беря ее под руку.

Мы сидели в углу «Синего бара» в Алгонквине и пили виски с водой. Сначала нам обоим было довольно трудно. Я не знал, что именно и как много известно ей. Мне хотелось спросить на голубом глазу, обсуждает ли доктор Сомервиль с нею своих пациентов, а также заглядывала ли она в мое досье, но преимущество и так было на ее стороне, и мне не хотелось давать ей возможность заработать несколько дополнительных очков.

А она расспрашивала меня без конца: о том, каково это — жить за городом, о моей работе, об Анне. Скучные были вопросы, и ответы на них она, подозреваю, знала заранее.

Она продолжала расспрашивать меня о моей семье, о прошлом...

— А вы никогда не ездите во Флориду повидаться с родителями?

— А вы представляете себе, что такое Флорида?

— Ладно, — она улыбнулась, но уголки ее губ почему-то поползли вниз. — А серьезно, вы что, не поддерживаете с ними никакого контакта?

— Иногда следует от людей отдохнуть, прежде чем окончательно откажут нервы. Я бы не сказал, что они раздражают меня, я просто об этом не думаю.

— Никогда?

— Никогда.

— Но вы же должны иногда об этом думать? Ведь вам попадаются порой на глаза вещи, напоминающие о прошлом, о далеком прошлом, о детстве. Наверняка так!

— У меня плохая память. Да и вспоминать мне особенно нечего. Сколько вам лет — двадцать два, двадцать три?

— Двадцать пять. Как минимум, — она потупилась и принялась взбалтывать кубики льда на дне своего стакана.

— А вы со своими родителями видитесь?

— Я сирота. Мои родители погибли в автокатастрофе, когда мне было двенадцать. Я обычно не рассказываю об этом, но воспитал меня доктор Сомервиль.

Я посмотрел на нее, буквально не зная, что ответить.

— И вы живете в его доме?

Я по-прежнему не понимал, как строить беседу. Ее откровенность внушала мне беспокойство. Я осознавал, что она навязывает мне свои признания — и, безусловно, с какой-то целью.

— Ему не хочется, чтобы об этом знали пациенты. Вы ведь меня не выдадите, правда?

— А с кем это мне сплетничать?

— С ним.

— Обещаю вам, что ему не скажу. А почему вы вдруг подумали обо мне в библиотеке?

Я задал этот вопрос только для того, чтобы сменить тему разговора.

— Ах, какая ерунда! Просто что-то попалось на глаза в его заметках. А вы не угостите меня еще стаканчиком?

— Разумеется. Непременно, — я позвал официанта и велел принести еще два виски.

— Я теперь и микрофильм-то толком рассмотреть не сумею.

— А вам так уж обязательно надо вернуться в библиотеку?

— Он сказал, что все понадобится ему сегодня вечером. Он на меня рассчитывает.

— А что, если вы позвоните ему чуть позже, когда он вновь окажется у телефона, и скажете, что вас пригласили поужинать?

— Вы понимаете, речь идет о работе. И то, что он обо мне заботится, вовсе не означает, что я... — она запнулась. — Простите меня. И в любом случае благодарю за приглашение.

— А как насчет другого раза?

Она кивнула, но не произнесла при этом ни слова.

— Расскажите мне: что же такое было в этой заметке?

— Просто примечание, сделанное им вчера. По поводу вашей регрессии. История полковника Фаукетта.

— Ну, это меня совершенно не интересует.

— Он утверждает, что это уникальный случай исторической памяти.

— Послушайте, мне это в самом деле неинтересно. С меня достаточно. Все это мне надоело. По этому поводу я и хотел позвонить вашему опекуну. Сейчас самое время со всем этим покончить. Я собираюсь сказать ему, что решил отказаться от дальнейшего лечения.

В разговоре возникла долгая пауза. Затем она сказала:

— Я бы на вашем месте попробовала еще разок. Доктор Сомервиль блестящий специалист. Он в