сквозняк, дующий мне прямо в шею, не игра моего воображения. Облачко пара из перегретой ванной подплыло к правому уху.
Пара было слишком много, чтобы он вышел из замочной скважины запертой двери. Его было в тысячу раз больше. Я медленно повернулся, инстинктивно развел руки в стороны. Возможно, потом придумаю что- то более разумное, но пока было не до этого.
Первое, что я увидел, – оружие в его руке. И это оружие не было оружием, которое обычно носят при себе новички. У него в руке чернел матовый немецкий маузер калибра 7.63. Маузер – одно из самых экономичных оружие: пуля может пробить трех человек.
Второе, что я заметил, – уменьшившаяся в размерах дверь спальни с тех пор, как я в последний раз видел ее. Его плечи почти касались обеих сторон дверной коробки, хотя просвет был очень широким. Шляпа его касалась притолоки.
Третье, что я заметил, – шляпа и цвет его пиджака. Панама и зеленый пиджак. Это был наш сосед, владелец «форда», припарковавший утром свою машину рядом с нашей.
Он протянул левую руку и захлопнул дверь ванной. – Тебе не следовало бы оставлять окна открытыми. Давай сюда свою пушку, – у него был спокойный, красивый баритон, в котором не было ничего показного или угрожающего. Было очевидно, что он всегда говорит таким голосом.
– Пушку? – я прикинулся растерянным.
– Послушай, Тальбот, – миролюбиво сказал он, – я подозреваю, что мы оба, как говорят, профессионалы. Незачем затевать ненужный диалог. Давай пушку. Она лежит в правом кармане твоего пиджака в двух пальцах от твоей левой руки. Я жду. Брось пушку на ковер. Спасибо.
Ему незачем было тратить время на то, чтобы произнести последние слова: я и без них уже отшвырнул ногой пистолет в его сторону.
Я хотел, чтобы ему стало понятно: я – профессионал не хуже его.
– А теперь сядь. – Он посмотрел на меня и улыбнулся. Теперь я разглядел, что его лицо не просто толстое, а толстощекое, если только можно было назвать огромные куски мяса щеками. Лицо было таким широким, что можно бы запросто срезать с него половину мяса без ущерба для объема. Узкие черные усики и тонкий римский нос с горбинкой выглядели как-то не к месту. Они выглядели так же нелепо, как морщинки от смеха вокруг его глаз и с обеих сторон рта. У меня не было ни малейшего доверия к этим морщинкам. Казалось, этот парень улыбался только для практики, когда бил кого-нибудь по голове своим маузером.
– Вы узнали меня на стоянке? – спросил я.
– Нет, – он открыл левой рукой затвор пистолета, извлек последнюю пулю, снова закрыл затвор и небрежным жестом отбросил его метра на три. Пистолет прямым попаданием угодил в мусорную корзину. Парень окинул ее уверенным взглядом, словно демонстрируя, что такое точно попадание он обеспечит в десяти случаях из десяти возможных. Все, что делал этот человек, получалось стопроцентно. Если он был настолько точен, работая левой рукой, можно только вообразить, что он выделывал правой!
– Я никогда не видел тебя до сегодняшнего дня. Никогда даже не слышал о тебе, пока не увидел на стоянке, – продолжал он. – Но я увидел эту девушку. Вот о ней слышал, наверное, не менее тысячи раз. Ты англичанин, иначе бы тоже слышал. А может, ты слышал ее имя, но не имеешь о нем ни малейшего представления. И поверь, ты далеко не первый, кого она дурачит. Эта девушка не применяет макияжа, говорит без акцента, заплетает волосы в косы. А стоит только женщине выглядеть так, как ты сразу же сдаешься и приходишь к выводу, что тебе не с кем бороться, – он посмотрел на девушку и снова улыбнулся. – Абсолютно все пасуют перед Мэри Блер Рутвен. Если у тебя такой вес в обществе, как у нее, если твой отец занимает такой же пост, как ее отец, ты запросто сможешь освободиться от своего провинциального акцента и позволить себе любую прическу. Это я говорю тебе в качестве пояснения.
– И кто же ее отец?
– Твое невежество удивляет меня. Его зовут Блер Рутвен. Генерал Блер Рутвен. Ты хотя бы слышал, что такое «Четыре сотни»? Это его журнал. А ты слышал когда-нибудь о Мейфлавер? Именно предки старого Рутвена разрешили пилигримам пристать к берегам Мексиканского залива. Этот старик самый богатый старик в Соединенных Штатах, возможно, за исключением только Поля Гетти.
Я не перебивал его и внимательно слушал. Хотя меня это не касалось. Интересно, что бы он сказал, если бы узнал мои мечты о домашних тапочках и пылающем камине. А также о мультимиллионной наследнице. Вместо этого я сказал:
– Твой радиоприемник был включен, когда ты сидел в машине на стоянке. Я знаю это. И тогда передавали сводку новостей.
– Именно так, – оживленно согласился он.
– Кто вы? – это был первый вопрос, который задала ему Мэри Блер Рутвен с тех пор, как он появился в комнате. И мне стало ясно, что может фирма «Четыре сотни» сделать с человеком. Такой человек не упадет в обморок, не прошепчет «Слава Богу, что вы спасли меня», не разрыдается, не бросится обнимать своего спасителя. Такой человек всего-навсего посмотрит на своего спасителя с дружелюбной улыбкой, считая его на мгновение равным себе, прекрасно зная, что ни о каком равенстве не может быть и речи.
– Мое имя Яблонский, мисс. Герман Яблонский.
– Полагаю, что вы тоже прибыли на «Мейфлавер» вместе с пилигримами? – съязвил я и внимательно посмотрел на девушку. – Итак, у вас миллионы и миллионы долларов, не так ли? Мне кажется, что это слишком большая сумма, чтобы запросто расхаживать по городу. Теперь я понимаю, зачем там присутствовал Валентине.
– Валентине? – недоуменно повторила она, все еще принимая меня за сумасшедшего.
– Ну да. Эта горилла, которая сидела в трех рядах от вас в зале суда. Если ваш старик проявляет такой же здравый смысл в приобретении нефтяных скважин, как в выборе ваших телохранителей, то вы скоро обанкротитесь.
– Обычно меня сопровождает не он, – Мэри закусила губу, и что-то похожее на тень боли промелькнуло в ее ясных серых глазах. – Я очень обязана вам, мистер Яблонский.
Он снова улыбнулся и промолчал. Потом вытащил пачку сигарет, постучал пальцами по дну и зубами вытащил одну сигарету. Вынул спички в бумажной упаковке и кинул сигареты со спичками мне. Именно так поступают парни высокого класса в наше время. Цивилизованные, вежливые, подмечающие все. Хулиганы тридцатых годов не идут ни в какое сравнение с ними. Именно поэтому такие парни, как этот Яблонский, особенно опасны: они похожи на смертельно опасный айсберг, на 7/8 скрытый под водой. Да, хулиганы тридцатых годов очень проигрывают на их фоне.
– Мне кажется, вы уже можете применить свой маузер, – продолжала Мэри Блер. Она была далеко не так хладнокровна и спокойна, какой хотела казаться. И хотя говорила ровным спокойным голосом, я видел, как пульсирует голубая жилка у нее на шее: она билась с такой силой, с какой рвется вперед гоночный автомобиль на ралли. – Ведь теперь этот человек не представляет для меня опасности?
– Это точно, – успокоил ее Яблонский.
– Благодарю вас, – у нее вырвался едва заметный вздох, словно она до сих пор не могла поверить в то, что весь этот кошмар кончился и что теперь ей нечего бояться. Она сделала несколько шагов по комнате. – Сейчас я позвоню в полицию.
– Нет, – спокойно возразил Яблонский.
Она остановилась:
– Что вы сказали?
– Я сказал: нет, – пробормотал Яблонский. – Ни телефонных звонков, ни полиции. Обойдемся без представителей закона.
– Что вы этим хотите сказать? – На ее щеках снова загорелись два ярких красных пятна. Когда я в прошлый раз их видел, они говорили о страхе, на этот раз больше свидетельствовали о приступе злости.
– Раз ваш старик потерял счет своим нефтяным скважинам, вы не привыкли к тому, чтобы люди перечили вам.
– Мы обязаны вызвать полицию, – медленно и спокойно, словно объясняя что-то ребенку, сказала она. – Этот человек – преступник. Преступник, которого разыскивает полиция. Он – убийца. Он убил какого- то человека в Лондоне.
– В Марбл-Спрингсе он тоже убил человека, – спокойно добавил Яблонский. – Сегодня в 17.40
