— Мне кажется, я слышала стрельбу, — сказала она. — Как генерал?
— Он мертв, мадемуазель, — ответил Шульц. — Я видел тело. Ужасно. Убит во время исповеди в церкви. — Он покачал головой. — Не верится, что в мире могут быть такие люди.
— Искренне сожалею. — Она участливо тронула его за руку. — Вы должны навестить нас. Графиня вам очень симпатизировала. Мы так жалели, когда вы уехали. Шульц покраснел.
— Пожалуйста, передайте ей мои наилучшие пожелания, не смею вас больше задерживать.
Он громко отдал приказ, и один из солдат убрал «кюбельваген». Шульц отдал честь, и Рене тронул машину с места.
— Мадемуазель, как всегда, дьявольски везет, — заметил он.
Анн-Мари Треванс закурила новую сигарету, а Крэйг Осборн подумал про себя: «Ты ошибся, дружище. Она сама Дьявол».
На ферме они поставили «роллс-ройс» в сарай, и Рене пошел на разведку. Осборн снял форму и оторвал пропитанный кровью рукав рубашки.
Анн-Мари осмотрела рану:
— Не так чтобы очень плохо. Но рана не сквозная, а это опасно, имей в виду.
Рене вернулся со свертком, в котором была одежда и кусок белой ткани, которую он начал рвать на полосы:
— Перебинтуй его.
Анн-Мари тут же взялась за дело, и Осборн спросил:
— Как дела?
— Только старый Жюль здесь, и он хочет, чтобы мы побыстрее убрались, — сказал Рене. — Смени одежду, он сожжет твою форму в печи. Есть кое-что от Большого Пьера. Он связался с Лондоном. Тебя возьмут на борт торпедного катера у Лиона сегодня ночью. Пьер не может сделать этого сам, но там будет один из его людей, Блеро, я его знаю. Хороший парень.
Осборн зашел за машину и переоделся. Он вернулся в твидовой кепке, вельветовой куртке, брюках, видавших виды, и рваных туфлях. Он сунул вальтер в карман и передал форму Рене, который тут же унес ее.
— Как я выгляжу? — спросил он Анн-Мари. Она громко расхохоталась.
— С трехдневной щетиной было бы в самый раз, а если честно, то ты и в таком виде похож на йелльского пижона.
— Это дает мне чувство уверенности в себе. Вернулся Рене и опять сел за руль.
— Нам следовало бы поторопиться, мадемуазель. Мы доберемся туда не раньше чем через час.
Она толкнула доску, закрывающую ящик под сиденьем.
— Полезай на место и веди себя хорошо. Крэйг послушался, сказав напоследок:
— Я тот, кто будет смеяться последним. Ужин в «Савое» завтра вечером. Кэрролл Гиббонс поет, девочки танцуют.
Анн-Мари резко хлопнула крышкой, залезла в машину, и Рене выехал на дорогу.
Это был рыбацкий поселок, настолько маленький, что там даже не было причала, так что большинство катеров просто вытаскивали на берег. Из маленького бара раздавались звуки аккордеона, и это был единственный признак жизни. Они проехали по неровной грунтовой дороге мимо недействующего маяка к крошечной гавани. С моря надвигался плотный туман, и откуда-то со стороны раздавался монотонный звук ревуна. Рене подошел к берегу с сигнальным фонарем в руке.
Крэйг обратился к Анн-Мари:
— Вам, видимо, не очень хочется идти туда. Вы только испортите свои туфли. Оставайтесь в машине.
Она сняла туфли и сунула их в багажник «роллса».
— Верно, дорогой. Однако, благодаря моим друзьям нацистам, у меня неистощимый запас шелковых чулок. Я могу позволить себе испортить одну пару ради друга. — Она взяла его за руку, и они пошли вслед за Рене.
— Дружба? — удивился Крэйг. — Насколько я помню, в прежние дни, в Париже, было кое-что значительно более существенное.
— Старая история, дорогой мой. Лучше всего ее забыть. — Она сжала его руку, и Осборн задохнулся от резкой боли, чувствуя, что его рана теперь болит по-настоящему. Анн-Мари повернула голову и посмотрела на него. — С тобой все в порядке?
— Проклятая рука слегка побаливает, вот и все.
Подойдя к берегу, они услышали бормотание и обнаружили Рене и еще одного человека рядом с маленькой лодкой с подвесным мотором, поднятым над кормой.
— Это Блеро, — сказал Рене.
— Мадемуазель, — Блеро прикоснулся к фуражке, приветствуя Анн-Мари.
— Это и есть тот самый катер, я полагаю? — спросил Крэйг. — И что я буду с ним делать?
— Завернете за мыс и увидите огни Гросне, мсье.
— В этом тумане?
— Катер сидит очень низко. — Блеро пожал плечами. — Я положил в него сигнальную лампу и еще на всякий случай вот это. — Он взял сигнальный люминесцентный шарик из кармана. — Их дает нам ИСО. Они здорово работают в воде.
— Учитывая погоду, я думаю, что закончу путешествие вот там, — буркнул Крэйг, бросая взгляд на волны, грозно набегавшие на берег.
Блеро достал спасательный жилет и помог Крэйгу надеть его.
— У вас нет выбора, мсье, вам необходимо идти. Большой Пьер говорит, что немцы переворачивают всю Бретань вверх дном, разыскивая вас.
Крэйг ждал, пока Блеро застегнет ремни жилета.
— Они взяли заложников?
— Конечно. Десять человек в Сен-Морисе, включая мэра и отца Поля. Еще десять на окрестных фермах.
— Бог мой! — тихо сказал Крэйг.
Анн-Мари закурила «Жиган» и передала ему пачку.
— Таковы правила игры, любовничек, мы оба с тобой это знаем. Все это не твоя забота.
— Хотелось бы верить, — ответил Крэйг.
Рене и Блеро тем временем старались столкнуть лодку. Блеро залез в лодку и завел мотор. Потом быстро выпрыгнул на берег.
Анн-Мари поцеловала Крэйга.
— Ты должен идти, будь хорошим мальчиком и передай привет Гиббонсу.
Крэйг запрыгнул в лодку и взялся за руль. Потом повернулся к Блеро:
— Так вы сказали, что меня подберет моторный катер?
— Или канонерка. Британских ВМС или французской Армии Освобождения. Они будут там, мсье, они еще ни разу нас не подводили.
— Счастливо, Рене, берегите ее, — крикнул Крэйг, когда они оттолкнули его от берега и крошечный подвесной мотор потащил лодку в море.
Обогнув мыс и оказавшись в открытом море, Крэйг попал в сложную ситуацию. Волнение росло, ветер свежел, на воде появились белые барашки, и вода хлестала через борт, так что он стоял по колено в воде. Блеро был прав. Он видел огни Гросне через разрывы в тумане и держал туда курс, но мотор вдруг заглох. Он яростно старался завести мотор, дергая за шнур, но лодка по-прежнему беспомощно дрейфовала.
Высокая волна, значительно превосходившая другие по размерам, не торопясь, подошла, подняла лодчонку высоко вверх, где она на мгновение застыла, и вода пошла через борт.
Лодка опрокинулась, и Крэйг Осборн беспомощно поплыл по течению, поддерживаемый на поверхности спасательным жилетом.
Было очень холодно, даже боль в руке постепенно затихла. Подошла следующая большая волна, подхватила его, и он оказался на более спокойной воде.
«Нехорошо, мой мальчик, — сказал он себе. — Совсем нехорошо». И тут вдруг ветер снова разорвал
