обещали подлинник Сезанна, а принесли цветную открытку с эпизодом из комикса. — Не ждал от тебя этого, Бентолл!
— Разумеется, пошел, — признал я. — Полное нравственное падение! Но с военным трибуналом пока подождем, капитан Гриффите. — Я сел, снял ботинок, снял носок, вытащил из целлофана записку, разгладил и отдал ему. — Что скажете об этом? Да поторапливайтесь. Эта морская дребедень мне не по зубам, а связана она, думаю, со вторым запуском.
Он нехотя взял бумажку, а я продолжал:
— «Пеликан» — название, корабля. На сей счет сам Леклерк обмолвился. Остальные7 тоже?
— «Пеликан–Такишамару 20007815», — читал Гриффите. — «Такишамару», вне сомнения, название японского судна. «Линкянг–Хаветта 10346925». Еще суда. Обязательно с двойными названиями. И восемью цифрами. — Его глаза зажглись любопытством. — Может, это время? 2000 — в этом случае восемь вечера. Ни в одном сочетании первые четыре цифры не перешагивают за 24. А следующие четыре, видимо, дополнительные сведения… Какие? — Он умолк, продолжая шевелить губами. Потом снова заговорил: — Сообразил! 2000 — двадцать ноль–ноль. То есть двадцать градусов южной широты. 7815 — это семьдесят восемь градусов пятнадцать минут восточной долготы. А вместе эти цифры — координаты точки в пятидесяти милях отсюда. — Он продолжал штудировать листок, а я — ближние горизонты: не приближается ли Леклерк. Он не появился. Видимо, дожидался информации с «Неккара» о результатах запуска. — Во всех случаях тут широта и долгота, — подвел итоги Гриффите. — Без карты категорические суждения неуместны. Но я уверен, намеченные точки образуют кривую, замыкающуюся на северо–востоке, близ берегов Китая или Формозы. Полагаю, упоминаемые корабли — скорее, пары кораблей — занимают данные точки. И еще полагаю, их цель — контролировать судно с ракетой, высматривать и расчищать ему путь. Леклерк хочет скрыть факт похищения ракеты.
— Вы считаете, эти суда вооружены? — спросил я,
— Маловероятно. — Проницательный, динамичный ум его схватывал все на лету, его речевая манера была точна. — Разве что припрятанное. А много ли припрячешь от военного корабля, на чей возможный досмотр они ориентируются?!
— Радары с радиусом в пятьдесят, а то и сто миль?
— Вполне вероятно, на них есть радарные установки. Даже весьма вероятно.
— А корабль с ракетой, он, по–вашему, оснащен радаром?
Капитан Гриффите возвратил мне листок.
— Нет, — решительно заявил он. — Леклерк преуспевает благодаря осторожности на грани смешного. Правда, только на грани. Бумажка эта бесполезна, будь даже у тебя свобода действий. Суда будут держаться на почтительном расстоянии от ракеты, передавая функции от одной пары к другой по эстафете, чтоб не вызвать подозрений у разведывательной авиации. — Но, минуточку, капитан, мысли мои разбегаются. — Я не преувеличивал. Голова моя гудела от жары и от снедавшего меня изнутри болезненного жара. — А что произойдет, если на арене появится военный корабль или самолет? Радар поможет его обнаружить, но никак не УНИЧТОЖИТЬ. Как поступят они в подобной ситуации с «Сорокопутом»? — Уйдут под воду, — просто ответил Гриффите. — Ракету будут транспортировать на подводной лодке, стоит только перестроить трюм любой действующей субмарины и приспособить отсек для «Сорокопута». Суда прикрытия помогут подводной лодке перемещаться на высоких скоростях в надводном положении. Чуть что — субмарина исчезает с морской поверхности, продолжая путь не столь быстро, но столь же целенаправленно. Сотни кораблей, оборудованных наисовременнейшей техникой, могут годами рыскать по Тихому океану в погоне за субмариной и не найти ее. Будь уверен, Бентолл: если мы упустим ракету сейчас, нам ее больше не видать.
— Большое спасибо, капитан Гриффите. — Бесспорно, он прав.
Я неуверенно поднимаюсь. Ну впрямь старик на смертном одре, предпринявший последнюю попытку вернуться к жизни. Рву бумажку в клочья. Из блокгауза в это время вываливаются люди. А неподалеку от рифа маневрирует Флекк.
— Еще одна просьба, капитан Гриффите. Уговорите Леклерка, чтоб оставил ваших людей под открытым небом, на свежем воздухе. Дескать, тяжко жариться под железной крышей. Они, похоже, готовят вторую ракету к отправке. — Я указал на металлические ящики в глубине ангара. Намекните ему, что здесь им понадобится меньше караульных. Пообещайте хорошо себя вести. Если запуск удался, он на радостях может удовлетворить просьбу.
— Зачем это нужно, Бентолл? — вновь неприязнь в голосе.
— Не привлекайте внимания Леклерка. Нам нельзя переговариваться. Коли вам дорога жизнь, слушайтесь меня.
Я побрел к стартовой площадке, как бы изучая последствия взрыва. Две минуты спустя краешком глаза увидел: Леклерк беседует с Гриффитсом. Потом Леклерк и Хьюэлл направились ко мне. Леклерк буквально излучал счастье, сияющее олицетворение сбывшейся мечты.
— Получается, ты не схимичил, Бентолл? — Он ограничился сухой констатацией факта, не балуя меня излияниями благодарности.
— Не схимичил. Но уж по второму заходу схимичу, братец, еще как схимичу! Успех?
— Абсолютный! Точное попадание в цель. С тысячемильного расстояния. Теперь, Бентолл, принимайся за вторую.
— Сперва я повидаю мисс Гопман. Он сразу потускнел.
— Сперва доделаешь ракету. Я не шучу.
— Мне надо поговорить с мисс Гопман. Всего пять минут, не больше, обещаю. А не то сами возитесь с этой треклятой ракетой. Сколько влезет.
— Зачем тебе ее видеть?
— Это мое личное дело.
— Ладно. Но только пять минут. Ясно? — Он вручил часовому ключ и жестом отпустил нас.
Часовой отпер оружейную. Я вошел и захлопнул дверь у него перед носом, начихав на его самолюбие.
В комнате царил полумрак. Шторы были опущены. Мэри лежала на раскладушке, на которой утром спал я. Я опустился на колени у ее изголовья.
— Мэри, — шепнул я, коснувшись ее плеча. — Мэри,
это я, Джонни.
Погруженная в глубокий сон, она с трудом приходила в себя. Зашевелилась, заворочалась под одеялом. Проступили очертания лица, блеснули глаза.
— Кто это?
— Мэри, это я, Джонни.
Она не отвечала, и я повторил свои слова. Онемевшие губы с трудом выговаривали слова. Поди разберись в этом невнятном мычании.
— Я устала, — прошептала она. — Я так устала. Оставь меня в покое.
— Прости.меня, Мэри. Клянусь, я готов застрелиться. Я думал, они блефуют. Честное слово, думал, они блефуют. — Никакого ответа. Я продолжаю: — Мэри, что они с тобой сделали? Ради Бога, скажи.
Она ответила шепотом. Что — я не расслышал. Потом повторила негромко:
— Со мной все в порядке. Пожалуйста, уйди.
— Мэри! Посмотри на меня! Она будто не слышала.
— Мэри, посмотри на меня. Коленопреклоненный Джонни Бентолл! — Я хохотнул, но звук получился неэстетичный. Вроде бы лягушка квакнула, к тому же страдающая бронхитом. — Я люблю тебя, Мэри. Вот почему я запустил эту чертову ракету — и еще тыщу запущу. И сделаю что угодно: хорошее, плохое, только бы тебе не делали больно. Я люблю тебя, Мэри! Давно об этом знаю, но только сейчас отважился признать: готов ради тебя на все. Вот такой я кретин. Я люблю тебя и, если попадем домой, женюсь на тебе. Пойдешь за меня?
Опять молчание. Потом она сказала:
— Выйти замуж за тебя? После того, как ты им… Прошу, оставь меня, Джонни. Оставь меня в покое. Я выйду за того, кто любит меня, а не за… — Она остановилась и хрипло закончила: — Прошу, уйди.
Я грузно встал и пошел к двери. Открыл дверь, и потоки солнца хлынули в комнату. Осветили койку,
